Она выскальзывает из-под одеяла и при слабом свете звезд, проникающем через окно, начинает искать одежду. Быстро одевшись, идет на цыпочках к двери большой комнаты. Приемопередатчик включен, кто-то сидит около него и нажимает на тускло освещенные лампочками шкалы клавиши.

– Зажгись!
– кричит Ниса.

Миг - и комната ярко освещена.

– Томи?! Почему... почему ты встал? Что ты здесь делаешь?

– Мне что-то послышалось, и я пришел посмотреть,отвечает он.

– Что ты делаешь с передатчиком?
– кричит она.- Почему он включен...она смотрит на часы у себя на руке,- ...в полшестого утра? Мне ясно одно: мой сын ведет себя как психически больной! Встает в пять утра, включает без разрешения приемопередатчик... Сейчас же в постель!

– Нет.

Глаза у Томи испуганные, но голос его звучит твердо.
– Сейчас же!

– Нет.

– Томи...

– Я передал только раз,- говорит он почти шепотом, с трудом перебарывая страх.- Нужно повторить.

– Кому ты передал?

– Кораблю "Терра Нова".

Она открывает от удивления рот, теряя дар речи.

– Я отменил твою радиограмму.

– Что-о?!

– Я сообщил, что у нас чрезвычайное положение четвертой степени, и, таким образом, предшествовавшая радиограмма теряет силу...

Ниса смотрит на приемопередатчик и видит, что он по-прежнему включен.

– Прекрасно,- говорит она.- Ты отменил мою радиограмму. А я отменю твою.

– Мама!

Голос Томи одновременно грозит и умоляет, но мать его почти не слышит. А потом она начинает моргать, как будто ей мешает видеть какая-то паутина: приемопередатчик парит примерно в двух метрах над полом - чего, разумеется, не может быть.

– Томи...- не отрывая взгляда от приемопередатчика, шепчет она.

– Я тут,- отзывается сын.- Прости, но больше ты к нему не притронешься.

Приемопередатчик поднимается еще на несколько сантиметров и с грохотом падает к ней под ноги.

– Он... разбился!
– в ужасе восклицает она.

– Раньше чем через двадцать дней за нами не прилетят,- говорит Томи.

– Зачем ты сделал это?
– И она вдруг осознает, что он силен и что ей отныне придется с этим считаться.- В чем дело? Почему нам нельзя улететь через семь дней?

– Не имею права тебе сказать. Я обещал не говорить.

– Обещал? Кому? Мне ты ничего такого не обещал. Не может ведь быть, чтобы...

– Не спрашивай меня больше ни о чем!
– кричит Томи.- Ничего не могу тебе объяснить! Оставь меня в покое!

Два прыжка - и он уже в своей комнате. Ниса слышит щелчок магнитного замка и, окаменев, смотрит на обломки приемопередатчика у себя под ногами.

Что происходит с ней и Томи? Голоса... Нет, они не плод ее фантазии. И Томи определенно имеет к ним отношение... Боже, ведь он поднял приемопередатчик, не прикоснувшиськ нему!

Нет, это не плод ее фантазии, как не был им камень, поднявшийся, чтобы упасть ей на голову в пещере...

Ниса входит к себе в спальню и закрывает дверь.

Так больше продолжаться не может. Они с Томи уже на грани безумия.

В вечерние сумерки зимой лучше всего почитать.

В такое время человеку нужней всего крыша над головой и тишина. Мать и сын дожидаются наступления ночи, Томи погружен в чтение любимой книги (она на микрофильме), а Ниса - в свои мысли. Чуть слышный щелчок: сменился кадр микрофильма.

Со своего дивана Ниса наблюдает за Томи. Так, как сейчас, должно было бы быть всегда. Так было раньше, и изменилось всё три года назад, когда у Томи началась эта одержимость феями. Неужели это у него так никогда и не пройдет?

Она снова переводит взгляд на экран и читает: "...и скажи, не знаешь ли ты, куда подевали мою тень?

"Ответом ему был нежный перезвон золотых колокольчиков. Это язык фей..."

Спасибо хоть, что Томи, если о феях и думает, теперь о них не говорит.

Она опять отрывает взгляд от экрана. Может, он просто принял что-то за фею? Может, какое-нибудь естественное явление на Гарнисе приводит к тому, что ты слышишь голоса, видишь какие-то тени?.. Может, какие-то виды радиации здесь вызывают видения, особые состояния сознания? Только этим и можно объяснить, что...

Она снова смотрит на сына.

Что ни говори, в его трудностях виновата она. Это по ее вине Люлио отправился на Сверкающие Горы, откуда не вернулся, а потеря отца не могла не повлиять на Томи. У него нет ни отца, ни друзей, и можно ли после этого удивляться, что голова у него забита бог знает чем?

На экране новый кадр, и Ниса торопится прочесть.

" - Никаких писем я не получаю,- сказал он высокомерно.

– Но тогда их получит твоя мама.

– У меня нет мамы,- сказал он.