– Мам, – встревоженный голос Андрея заставил женщину замолчать, – от него же совсем не пахнет.

– Да ты не нюхай меня…, а в комнату вед-веди, – с трудом связывая слова, но по-прежнему, улыбаясь пьяной улыбкой, пробормотал Вадим.

– Как это не пахнет? – окинув мужа изучающим взглядом, женщина побледнела. – Андрюшенька, давай его в комнату отнесем, на кровать, а?

– Давай, мам, – до боли прикусив губу, парнишка собрался с силами. В памяти его вдруг всплыли фрагменты той ночи, когда отец принес в дом крошечную Сашку. И он ощутил внутри себя то же самое щемящее чувство, что испытывал тогда, когда, уложив Настю и Максима в их кроватку, ждал, пока отец позовет его, чтобы он смог разделить с родителями все тяготы страшных часов. Это было ровно семь лет назад. И вот сейчас – то же понимание, то же осознание чего-то неизбежного, чего-то страшного.

– Андрюшка, а папа что, тоже кружился? – Сашин голос будто ударил Андрею в висок.

– Наверное, – крикнул старший брат уже из родительской комнатки и, положив отцовские ноги в более удобное положение, задернул шторину. – Он очень устал. Ему отдохнуть нужно. Не шумите больше, ладно?

– Ладно, – отозвалась Саша, не решаясь пересечь кухню, – мы потом еще повеселимся, когда папка встанет. – Обернувшись к друзьям, она приложила пальчик к губам и шикнула. – Все, папа спит, теперь играем в молчанки. Кто проиграет, тому не дадим больше конфет.

Угукнув, все сделали вид, что закрыли рты на замочки и, рассевшись на креслах и диване, принялись старательно молчать, дуя щечки и время от времени бросая косые взгляды на других игроков в надежде, что кто-нибудь из них заговорит первым, чтобы подарить остальным возможность почесать язычками до начала следующей игры.

Тишина разбрелась по всему дому, и забралась даже в маленькую комнатку, где на той же кровати, что семь лет назад занимала Надежда, в ожидании помощи, сейчас лежал Вадим. Только тихий шепот женщины и парнишки немного теснил ее.

– Я к дяде Антону, – Андрей положил руку на плечо матери, опустившейся на колени у головы мужа, глаза которого то открывались, и обводили комнату мутным взглядом, то закрывались, скрывая под веками боль. – Ты только не волнуйся. Все будет хорошо.

– Я знаю, сынок, знаю, – слеза, скатившись с бледной щеки женщины, упала на наскоро забинтованную рану Вадима. – Но ты поспеши, ладно?

– Я мигом, мам. Одна нога здесь, другая – там. Я туда и обратно. Ты не плачь, а-то ребятишек напугаешь.

– Не буду, – сжав ладонь сына, Надежда кивнула. – Я уже успокоилась. Иди, иди.

Стараясь не привлекать к себе внимание детей, Андрей неторопливо пересек кухню. Накинув пальто, он схватил с полки шапку, и вышел в сени. Здесь уже осторожность и ложное спокойствие были не к чему, потому обулся он очень быстро. Выскочив из дома, паренек преодолел двор и, выбежав за ворота, помчался по тропинке, ведущей к жилищу одного из папиных знакомых, так быстро, как только мог.

– Ты чего нос повесила? В доме праздник, а ты раскисать вздумала. – Вадим, собрав все силы, слегка приподнялся на подушке. – Давай именинницу ко мне веди, только одеялом меня накрой, чтобы она не сообразила.

– Какая тебе сейчас именинница?! – Надежда достала платочек из большого кармана фартука и высморкалась. – Лежи, давай, отдыхай, и не разговаривай – нельзя тебе.

– Не-ет, я должен подарок ей отдать. Они на зарплату мою позарились, все до копеечки выгребли, а подарок я им отнять у меня не позволил. – Вадим крепче сжал в руке маленький цветной кулечек. – Ишь, чего захотели – лишить моих детей радости. Да, не реви ты, деньги – дело наживное. П-пустяки. Зови дочь, говорю! Позд-дравлять ее буду.

– Сейчас, сейчас позову. – Высморкавшись вторично, Надежда старательно вытерла слезы и, натянув на лицо улыбку, отправилась в зал. – Ну, все, поиграли, и довольно на сегодня, – сказала она, не обратив ни малейшего внимания на устроенный в комнате кавардак. – Разбегайтесь по домам. Там на столе конфеты и пирожные лежат – возьмите, сколько хотите, – родителей угостите. А у нас отец устал сегодня очень, ему поспать нужно.

– А балабан? А балабан? Папка обещал балабан на пузике, – захныкала маленькая Маша. Она помнила, что уходя на работу, Вадим пообещал ей, что, как вернется, усадит ее себе на живот и она сможет поиграть на нем в барабан – это ведь была ее любимая игра.

– Барабан завтра будет. Папа очень устал.

– Очень-очень?

– Да.

– Очень-очень-очень?

– Даже еще больше «очень», – Надежда на несколько секунд отвернулась, сделав вид, что хочет глянуть в кухонное окно, – по ее щекам опять покатились непрошенные слезы. – Саша, а ты пойди к отцу. Он с тобой перед сном поговорить хотел. У него для тебя что-то есть, – обратилась она уже к имениннице. – Только болтай с ним поменьше. Он, кажется, приболел немножко.

– А потом я Алешу провожу, ладно? – Саша бросила взгляд на своего друга. – Ты пока не уходи, жди меня.