Затолкав в себя две сырные палочки, принесенные Ильмирой, Лима запила их водой и, сняв халат, надела висевшее на тремпеле короткое белое платье с глубоким декольте. Кинув халат в чемодан, она захлопнула его, и замки на нем громко щелкнули.

Багажа у них с Ильмирой было много, если не сказать, очень много, но на двоих соорудив заклинание, подруги с облегчением проводили взглядами плывущие вниз чемоданы.

– На одну проблему меньше, – хмыкнула Ильмира, довольно похлопав по сумке, набитой едой, которую она оставила при себе.

– Ильмира, гусеница не станет бабочкой, пока не перестанет жрать, – поучительно сказала подруге Лима.

После ухода Даниэля ей стало лучше, но, откровенно говоря, его слова не сильно ее впечатлили. Не потому что ей не хотелось в них верить, наоборот – верить ей очень хотелось, но стоило ей вспомнить, с чего началось их знакомство, с какой ненавистью он смотрел на нее, обвиняя в том, что она сломала жизнь его брату, она понимала, что призавязанность и преданность Даниэля к старшему брату могли перевесить чувства к ней, а уж она-то хорошо знала, какого это выбирать между семьей и тем, кто вполне мог оказаться в жизни временным.

– А я на бабочку и не претендую, – парировала Ильмира, вновь похлопывая по сумке, и выглянула в окно. – О! Машина!

Подруги поспешили вниз, стремясь скорее покинуть стены академии, но, выбежав на улицу, они разочарованно остановились, так и не добежав до черного лимузина, двери которого открывались для Антонио, как раз передававшего свой багаж шоферу.

Заметив подруг, он жестом пригласил их присоединиться к нему, и Лима с Ильмирой, не сговариваясь, одновременно показали ему средние пальцы. И это было самое большее, на что он мог рассчитывать.

Криво усмехнувшись, Антонио кинул взгляд девушкам за спины и поспешил сесть в машину.

– Мудрое решение с его стороны, – заметила Ильмира, проследив за его взглядом до стоявших в нескольких шагах от них огненных братьев, чьи взгляды Лима уже и так почувствовала на своей несчастной спине.

Оба стояли с дорожными сумками в решительном ожидании.

"Вот он – решающий момент" украдкой взглянув на Даниэля, затаив дыхание подумала она.

– Что это за шум? – Ильмира настороженно начала крутить головой в поисках источника нарастающего звука.

Лима, первой догадавшись, что это может быть, засмеялась и, дернув подругу за руку, указала ей вверх на приближавшийся к ним черный, блестящий на солнце, вертолет, выглядевший на фоне голубого неба чем-то невероятным.

Волосы подруг разметались от потоков воздуха, разгоняемого винтом вертолета, садившегося прямо на лужайку слева от фонтана. Пилот в очках с зеркальными стеклами двигатель не заглушал.

Дверь вертолета открылась, и из нее спрыгнул второй пилот.

– Сеньорита Феррара? – Лима кивнула. – Ваш отец прислал нас за вами. – С этими словами, второй пилот передал ей конверт с характерной для ее семьи красно-синей печатью.

Лима сорвала ее и, вытащив письмо, быстро пробежала его глазами.

– Что б меня рыбы съели! – выплюнула она, передавая Ильмире письмо. "Меня подставил собственный отец" добавила она про себя, оглядываясь на огненных братьев.

"Лима! Прими мои извинения за то, что я порчу твои планы, но обстоятельства изменились, и я вынужден просить тебя выполнить одно дело, так как я просто не могу быть в двух местах одновременно, а кроме тебя, дочка, мне больше некому это доверить.

На одной из станций кое-что случилось. Главный инженер подозревает диверсию, но я боюсь, что там все чуточку сложнее. Будь умницей и разберись в ситуации. Очень тебя прошу, дочка. Буду должен. Целую, люблю. Папа.

P.S. Я слышал, что Алекса выпустили досрочно. Уверен, он уже тебя навестил. Не злись на него, милая, прошу. Вам обоим было нелегко. И возьми его с собой. Я знаю, что он мальчик рукастый и ему нужна работа. Если ему понравиться на станции, я с радостью предоставлю ему отличное место. Веди себя хорошо!"

В кабине вертолета было очень жарко и Ильмира, весь путь ворчавшая по этому поводу, обливалась потом и заедала неудобство солеными чипсами, от которых еще сильнее хотела пить, что тоже ее раздражало.

Задумчиво наматывая на палец прядь шелковых волос, Лима украдкой наблюдала за тихо беседовавшими братьями, воспринявшими полет в неизвестность как само собой разумеющееся.

Краем уха прислушиваясь к их разговору, суть которого состояла в обсуждении длины лопастей вертолета и прочности шарниров, она отчасти сожалела, что позволила им обоим полететь с ней, ведь могла она послать их к черту, но тут злую шутку с ней сыграла жалость к Алексу, которому с судимостью действительно будет сложно устроиться на работу, и чисто женское любопытство к тому, что же предпримет Даниэль.