— Товарищи "Покупатели", ведите отряды на места будущей работы, знакомьте с тем, чем ребятам предстоит заниматься и чему учиться. Начало работ — завтра в девять часов утра. Обед — с четырнадцати до пятнадцати. Мы с родительским комитетом и младшими девочками постараемся всех накормить. Окончание работ в восемнадцать часов. В восемнадцать тридцать командиры отрядов и все желающие собираются в актовом зале школы на первый Совет Командиров. Командирам иметь с собой списки отрядов. Все. По рабочим местам, шагом — марш!

На следующий день, в половине девятого утра, подходя к правлению леспромхоза, я обнаружил у входа живописную группу мужиков, которая активно "дебатировала" предстоящие изменения производственного процесса.

— Я повторяю, все это — полный бред. Нам же яйца оторвут, если какой-нибудь пацан уронит себе бревно на ногу. А это будет, к гадалке не ходи.

— Скажи лучше, как ты предлагаешь из детей делать мужиков? Как посылать пацанву в разведку, так можно было, а поработать на пилораме, так опасно? Так что ли?

Тут спорщики увидели меня и замолчали. Кто-то проговорил, остывая:

— Откуда ты только взялся?

— С дерева упал!

— Вот, то-то и оно! — потянул тот же голос, видимо, надеясь развернуть новый спор.

— Все, что вы говорите, — полная ерунда и не хочется тратить на нее время. — Пришлось рубануть резко, чтобы до поры до времени избегать оценочных разговоров. Будут результаты — тогда поговорим.

— Мне надо понять, чего можно ожидать от распиловочного и окорочного участков. С учетом того, что работать будут дети. В норме одна пилорама. Р-63 может выдавать 8 кубов обрезной доски в смену. Это правда?

— Я больше шести не давал и не слышал, чтобы кто-то мог сделать больше, — ответил Виктор Сергеевич.

— Но ведь характеристики пилорамы… — начал было я, но Виктор Сергеевич меня перебил:

— Кроме того, чтобы пилить, надо подать бревно, рассортировать доски, сделать пакет на второй прогон и так далее, и так далее, а работников и в лучшие-то годы больше трех на пилораму не было.

— Так значит, все упирается в количество работников?

— Все упирается в плановую себестоимость и в то, куда ты денешь тридцать шесть кубов обрезной доски в день.

— Тридцать шесть кубов — это половина экспортного вагона. Если все пилорамы будут работать весь месяц, 22 рабочих дня, то это всего одиннадцать вагонов. Чего тут продавать? Контракт ведь есть, только пили.

— Больно ты умный! Посмотрим, сколько ты продашь, — проворчал все тот же голос.

— Сколько будет — все продадим. — Продолжать этот разговор было неинтересно. Меня волновал другой вопрос: как поведут себя ребята, когда эмоции, которые мы с Ноной нагнали, схлынут? Придут ли? Насколько глубоко засел пофигизм в их душах? Первые дни будут невероятно тяжелыми.

— Волнуешься? — сзади подошел Виктор Сергеевич и приобнял меня за плечи. — Не бойся, придут! Село с утра продолжает гудеть.

Он оказался прав. Пришли все. Сорок человек. Что ж, пора выходить из подполья.

— Строиться по отрядам, в колонны по три! — прокричал я. Получилось визгливо и истерично. Да уж, этот детский голосок! Ничего с этим не поделать.

— Во! А это что за пупок на ровном месте нарисовался?! — закономерно прилетело из толпы ребят, которая и не подумала реагировать на мои потуги. Мужики стояли в стороне, не вмешивались и с любопытством ожидали, как я буду выкручиваться.

— Строиться! Я председатель Совета Командиров, меня назначила директор школы. Своим приказом! Строиться сказал!

— Ну-у, если он сказал, то сам пусть и строится! — Толпа ребят была готова превратить все в цирк.

— Командиры отрядов, подойдите ко мне! — когда не спеша ко мне подошли два десятиклассника, продолжил:

— Я понимаю, что мой возраст, мои габариты и тембр голоса не способствуют появлению желания мне подчиняться, но я есть и буду вашим командиром. Это не обсуждается. Потому что умнее, образованнее, да и сильнее любого из вас.

Ребята загудели. Говорил я громко, и многие слышали.

— Что-то делать начинаете только тогда, когда вам наваляют по мордам? Что мозгов не хватает, чтобы приложить их к принятию решений? — Я состроил максимально скептическую рожу.

— Ладно, смотрите, если кто-то повторит, то займет мое место.

Достал юбилейный рубль, согнул его и на вытянутой руке передал Сергею Остроухову, сыну нашего участкового. Среди ребят его никто не называл иначе, как Ухо. Он взял его в руки, покрутил и развернувшись бросил пацанам.