Так, последний повтор. Как говорил мой учитель в школе — я могу тебя ночью поднять, и ты должна мне рассказать формулу, как-то так. В данной ситуации дела обстоят аналогично. Даже если мозг отключится, я просто обязана вытащить себя обратно. У меня просто нет выбора.

На небе расположился тоненький рожок месяца, совсем еще малыш, но, если верить словам в книге, именно он и даст мне ту возможность ступить за грань. Я тяжело вздохнула — правильно ли я делаю? Или всё же надо было посоветоваться с друзьями? Что если есть то, чего я не знаю и поэтому сильно собой рискую? Я задумалась буквально на минуту, но потом всё же встрепенулась — не время для сомнений. Я должна попробовать. Так что вперед!

Шаг к воде, я наклоняюсь, касаясь ее пальцами и, достав листок с заклинанием, начинаю его читать:

«В рожденьи света ночи,

Касаясь мягкой тьмы,

Ты, закрывая очи,

Ладошку разожми.

Сквозь воду пропусти

Ты Абсолюта силу,

И через грань ступи

К небесному светилу»

Несколько секунд ничего не происходит, а потом я замечаю, как картинка вокруг размывается, всё становится серым, даже каким-то тусклым, деревья исчезают, и я оказываюсь посреди серой пустыни.

Что ж… Кажется у меня получилось. Я делаю несколько шагов, но всё вокруг такое одинаковое, что я понятия не имею куда мне идти и что собственно делать дальше. Я так и продолжаю топтаться на месте, когда слева от меня послышались шаги. Жуткое зрелище хочу вам сказать. Теперь я их не только слышу, но и вижу. По серому песку идет кто-то невидимый, но вполне себе увесистый, потому что его шаги четко отпечатываются на сером песке здешней пустыни. Я повернулась всем телом в сторону движущегося существа или кто он там, в руках я судорожно сжимала шпильку для волос. Заклятье защиты уже готово было сорваться с моих губ, когда я услышала старческое бормотание:

«Живая. Надо же, уже лет триста живых не встречал».

Голос стал громче и в нескольких шагах от меня появился старичок, мелкий такой, сухонький. А вот ботинки на нем были просто огромные. Они-то и оставляли такой ужасающий след. Заметив мой выразительный взгляд, дедуля усмехнулся и ответил на мой немой вопрос:

— Так это, скрываюсь я так от тварей покрупнее. Громил они всё же боятся, так что мне спокойнее. А ты откуда здесь взялась, девонька? Не помирала ведь, это я чувствую.

Отвечать я не спешила не потому что боялась делиться информацией со старичком, а потому что банально пребывала в состоянии глубокого шока, разве что челюсть моя не грохнулась на землю, но была к этому близка. Глядя на меня, дедуля крякнул, видимо это означало смех и протянул руку для знакомства:

— Евлампий я, деточка. А тебя как величать?

Тут я отмерла и протянула ладонь навстречу дедку:

— Алиса. Благова Алиса, приятно познакомиться с Вами, Евлампий — а что? Я между прочим девушка вежливая и воспитанная, так-то.

— А мне-то как приятно, девонька. Тут же порой десятилетиями и поговорить-то не с кем. Все то и дело норовят тебя проглотить, не здороваясь. Так что ты там говорила о своем появлении здесь? — я в принципе ничего и не говорила, но как раз раздумывала стоит ли делиться с Евлампием целью своего визита за грань. Сможет ли он мне помочь?

За раздумьями я и не заметила, что всё еще держу теплую руку старичка. Он смотрел на меня снисходительно, будто понимая перед каким выбором я очутилась, и не подгонял меня, ожидая пока я решусь. И ведь решилась! Расскажу. Пусть не всё, но саму причину моего путешествия за грань поведаю Евлампию. Авось подскажет как мне быть и что делать. Всё равно я оказалась в тупике среди серой пустыни потустороннего мира.

— Кхм… — я прокашлялась и начала свой рассказ — Как я уже говорила, я — Алиса. А пришла я сюда не из праздного любопытства. Дело у меня здесь. Моя сестра… Она погибла не так давно. Хотя мне порой кажется будто это было много лет назад, в прошлой моей жизни. Так вот… — мне было больно вспоминать то время, когда я потеряла сестру, но еще больнее думать о том, что и после смерти она не нашла покой, а где-то здесь страдает. Ведь я чувствовала ее боль, как свою.

Я собралась с мыслями и продолжила рассказ:

— Так вот там далеко, в своем мире я с ней простилась, как могла. И она мне даже приснилась улыбающаяся и радующаяся. Она вроде устроилась на новом месте, даже нашла работу. Не знаю на сколько это возможно, но она как будто заново начала жить, только уже взрослая…

— Такое вполне возможно. Многие не в силах расстаться с прежней жизнью, поэтому продолжают здесь жить по-старому или наоборот заново обретают себя в новом для себя мире. По сути мир за гранью — это всего лишь переходная станция между новой и старой жизнью. Стоит тебе это осознать, и ты сможешь переродиться в одном из миров. Но ведь далеко не все могут отпустить прошлое, отправляясь в новое путешествие, многие хотят вернуться в прошлое, обрести прежнего себя, но увы это невозможно — старик рассказывал с какой-то затаенной грустью. Видимо и он всё еще не готов начать новую жизнь в новом мире. Ведь не даром он так долго здесь. Об этом я и спросила Евлампия, на что он ответил:

— Когда перерождаешься — забываешь себя прежнего, свою жизнь, свою смерть… Я ведь не был тогда добряком, скорее уж наоборот. Из-за меня погибло очень много людей, один континент даже ушел под воду. Я был сильным магом, чувствовал себя почти богом. Но мне показали, что это не так. Слишком жестоко показали, убив не только меня, но и людей вокруг. Их были тысячи, десятки тысяч. Я до сих пор помню их крики. И не хочу забывать, не хочу перерождаться, боясь совершить ту же ошибку, что и тогда. Из-за меня погибли моя жена и дети, все мои родные и близкие, даже малознакомые мне люди и совершенно незнакомые. Они все умерли по моей вине. И я не могу себе этого простить, не имею права забыть — старичок вздохнул, его взгляд стал осмысленным, думаю он мысленно вернулся в тот злосчастный для целого континента день. Как же это, наверное, страшно стать повинным в смерти такого количества людей. Мне захотелось утешить Евлампия и я положила руку ему на плечо, показывая, что не осуждаю его. Но была бы я такой же «добренькой», если бы по его вине погибли мои близкие? Не думаю. А что если бы я оказалась на его месте? Думаю, я захотела бы поскорее забыть весь тот ужас, малодушно сбежала бы в спасительное забытие и зажила бы новой жизнью. Может кто-то и назвал бы меня слабачкой, но мне кажется далеко не каждый смог бы поступить так, как Евлампий. Он пытается искупить свою вину таким способом, и боится повторения уже произошедшего более трехсот лет назад, если верить его рассказам. Хотя не понятно как они здесь измеряют летоисчисление. Вряд ли здесь есть календари или нечто подобное.