– Мы, политики, изнемогаем от усталости! – рослый отставник, обречённо махнул рукой. Его не устраивали ответы священника, и он бурно возражал, рискуя быть нелюбезным. – Хотим достучаться до народа, разбудить его, оглушённого, опоённого спиртным и ложным дурманом! Орём до хрипоты на митингах! Бьёмся с либеральным жульём и в газетных статьях…А воз и ныне там! А вы, вы-ы! Церковь, от которой народ ждёт помощи, которая заступница, молчит, как камень! Почему не встаёт за поруганную честь и совесть? Почему не взывает с амвона?

– Православная церковь может говорить только с воцерковлённым народом на языке сокровенных православных святынь. Не языком листовок и митингов, а языком молитв. Повторяю: без веры в Господа у вас, политиков и военных, ничего не выйдет. Опять проиграете, затянете народ в очередную беду. Без Бога на Руси ничего доброго не случается, а только с Богом!

– Но пока вы, отче, будете ждать воцерковления народа, народ исчезнет! Каждый год мы теряем больше миллиона человек…Это как на фронтах Великой Отечественной!!

– Мы все сдохнем! – загудела толпа.

– Кремлёвские упыри кровь из нас выпьют!!

– Почему церковь не ополчается на сатанинскую власть? Когда погонит её подлую крестом?!

– Почему позволяет кремлёвским бесам – безбожникам стоять в храме со свечой и иконой на великий соблазн людям?

Отец Аристарх поднял руку. Дождался тишины. Густая борода, серебристые усы излучали сияние. Он был властен и в тоже время кроток. Добр и одновременно непреклонен. Молод и библейски стар.

– В храме всегда бесов больше. Они слетаются в Божий храм, чтобы осквернить его и испакостить. Такое уже случалось в нашей истории…Смутные времена. Вот и теперь на Русь пришли бесы. Предстоит ужасная, последняя схватка, и нам всем не уклониться: ни священнику, ни политику, ни военному. – Отец Аристарх посмотрел на Танкаева, задержал на нём взор. – Нам всем придётся претерпеть за Россию, придётся пострадать за наш многонациональный народ! Но не надо отчаиваться. Потерпим братья и сёстры! Соберёмся с силами – отче смотрел уже на другие лица страждущих прихожан. – Ибо кого любит Всевышний, тому Он и даёт пострадать!

* * *

«Ждать» и «терпеть»? – Танкаев скрежетнул зубом, отрицательно покачал головой. – Снова «ждать» и «терпеть»… – Он закурил новую сигарету. – Ну уж нет! Время не ждёт… Да и нет у меня времени, не осталось. Я буду действовать. Делать, что должно и пусть будет, как будет.

Поигрывая жевлаками, глотая дым, он одиноко шёл по неоновой, размалёванной, как продажная шлюха, вечерней Москве. Злость и отчаянье душили его горло.

Он теперь стоял у Садового кольца с видом на Китай город и подавленно смотрел, как юная, миниатюрная проститутка, с готовностью засеменила на высоченных каблуках-шпильках к подъехавшему авто. Наклоняясь, отклячила свою общёлкнутую кожаной юбчонкой задницу, кокетливо задрала вверх согнутую ножку и заглянула в салон чёрного «мерседеса»; оттуда кто-то улыбаясь, по-хозяйски оглядывал её, заставлял повернуться и так и сяк, приглашал взмахом руки.

Рядом медленно прокатил, заслонив «мерседес», высокий толстолобый «джип». Припарковался поблизости. Танкаев почувствовал, как пахнуло из приоткрытой дверцы вкусным табаком и запахом искусственной кожи.

Танкаев отвлёкся от созерцания мерцающего шоссе. На мгновение «мерседес» и «джип» слились в его сознании воедино, и он тут же забыл о них, отвлечённый множеством мелких деталей, окружавших его, раздражавших и причинявших страдание. Право дело, – он не искал, не наслаждался этим страданием. Оно само, точно крадливая тень, преследовала его. Вечерами, после трудового дня, он имел обыкновение совершать пешие прогулки. Ходил по Москве и внутренняя горечь сама находила его. Переживал унижения, на которые был обречён советский народ, казнил себя за бессилие и немощь. В прошлом: бесстрашный командир-фронтовик, прошедший с начала и до конца всю Великую Отечественную войну, освободивший от фашистов захваченные города, позже опытный генерал ВДВ, командующий и член Военного совета Северной группы войск в Польше, а ныне отставник, он тяжело переживал крушение СССР – Великой Красной империи. Мучился, что с 1988 года – он не в строю. Не активный участник событий, а лишь скромный зритель происходящего…Страдал и казнился, что позволил скрытым-тайным врагам овладеть столицей своей Родины, захватить её храмы и дворцы, парки и скверы, оболванить народ и накрепко, как вбитые железные костыли в кирпичную кладку, засесть в Кремле. Эти враги тщательно рядились в человеческий образ, принимали людское обличие, но на деле были смрадными тварями, чудовищами с мрачных полотен Босха, шакалами, волками в овечьих шкурах, оборотнями, шайтанами, и бороться с ними с помощью правды, обычного оружия и силы было, вряд ли возможно. Здесь требовались иные средства, иная сила, которой он, увы, не владел. Но о которой догадывался.

…Миниатюрная, как чайная ложка, проститутка почему-то внезапно отпрянула от «мерседеса», похожего на огромную чёрную злую осу…Соединилась со стайкой таких же бойких подруг, похожих на ярких-жестоких бойцовых рыбок…И они, пританцовывая, окоченевшими ногами, сверкая огненными, затянутыми в лоснящийся нейлон ляжками, потянулись в его сторону. При этом они, шаля, как школьницы, подманивали другие солидные иномарки, кривлялись, крутились, прилипали пиявками к авто, заигрывали с пассажирами.

Поравнявшись с Танкаевым – высоким, статным, в кожаном пальто, стайка подпитых шлюх окутала его плотным облаком духов, «амаретто», вперемешку с дымом ментоловых сигарет «More».

– Вау-у, девки, а дядя-то ещё хоть куда! – Они брызнули развязанным хохотом, растянулись новогодней цветастой гирляндой.

– Неплохо сохранился. Прям Шон Коннери из «Скалы».

– Точно! Джеймс Бонд, девки, как вишенка на торт…

– Пуля! Чтоб ты понимала, лимита казанская… В молодости – верняк- валил всех подряд, штабелями, ведь так? – яркая брюнетка никак не могла дотянуться до его высокого, далёкого взгляда.

– Гляди-ка, по ходу, армейский. Молчит, как солдатская пряжка, – ядовито хихикнула с бешенным начёсом рыжая бестия в ботфортах, и с циничной откровенностью сплюнула под ноги окурок. – Видать, хранит военную тайну. Ну, настоящий полковник. Ха-ха-ха!

– Дура, Лерка, бери круче – генерал. Да, ваше превосходительство?

Танкаев будто не слышал.

– Ух какие мы гордые…Ну, прям орёл! Зря вы так, товарищ генерал…Девушку обидеть легко, понять трудно. – Брюнетка с жирно напомаженным ртом, похожим на кровавую рану, весело хохотала. – Мужчина должен пытаться, а девушка сопротивляться…

– Пойдём, подруга! – рыжая тряхнула начёсанным вавилоном. На лице её трепетали тонкие брови, брызжущий смех лучили прищуренные бесстыжие глаза. – Что ты в натуре докопалась до старика. Ему не загорами стольник брякнет. У него на тебя…