— Да почему же не пара? — теперь и Оленька повысила голос. — Чем лучше ваш Николя? Чем Албашевы тебе милее? Состоянием и местом в обществе Антон ничем не уступает. Не даром граф Р*** его в женихи к своей дочери записал. А все потому, что он смелый, серьезный, воспитанный. Да еще ко всему прочему — офицер!

— Вот именно, что офицер! Ольга, очнись и подругу свою пожалей! Как же Машенька? Хорош молодец. Такому благочестивому семейству обещался, а теперь отвернуться от них хочет?

— Ничего он им не обещался. Олег Денисович сам навыдумывал. И чем тебе офицеры не по нраву?

— Ольга Андреевна, я и слышать ничего не желаю. Если не остепенишься, завтра же поедем домой. Слышишь меня?

— Ты мне не ответил! Что с того, что он офицер?

— Умом разживешься и сама поймешь! Засим разговор сей считаю оконченным, — как никогда до этого резко ответил Андрей Александрович и пошел прочь из комнаты.

Оля осталась не на шутку встревоженной. Такой подход родного человека ее напугал. Что скажет он, когда Антон придет просить ее руки? Да и придет ли он вообще, если сегодня не явился. Только чудо могло помочь ей, только внезапная удача. О ней она и решилась помолиться перед сном, потому что не видела иных вариантов, как смягчить отцово сердце, как разжалобить его и поменять его мнение.

Случай, о котором молилась Ольга, не заставил себя долго ждать. События произошедшие спустя несколько дней вполне доказали преданность Войковского и его настоящие к ней чувства, в которых она начала было сомневаться.

Прошли те самые «пара дней» о которых говорилось в записке Антона к графу Р***, но молодой человек в поместье Олега Денисовича так и не появился. Полянская сникла. Отец ее наоборот воспрял духом. Отсутствие князя говорило только против него. Как-то даже сам граф в сердцах назвал его необязательным. И хоть он сразу поправился и поспешил придумать Войковскому кучу отговорок и дел, Андрей Александрович поддержал первоначальную точку зрения друга, хотя в сердцах и радовался, что князь не приехал.

В те дни в городе не на шутку разбушевались рабочие и слухи об их сборищах и непомерных требованиях, напрочь отбили желание вспоминать про «необязательного князя». Все разговоры теперь были только о том, что может случиться полная неразбериха, и о том, что находиться во Владимирской губернии становится опасно. Граф Р*** упомянул, что послал гонца к самому императору, дабы тот прислал военных утихомирить рабочих, пока не стало хуже, но ответ пока так и не пришел.

Ольга из разговоров мужчин то и дело слышала о вспыхивающих по всей России бунтах. О том, что люди недовольные оплатой и тяжелыми условиями труда, восставали повсеместно, но пока их удавалось усмирять без каких-либо особенных жертв. Княжна, своей молодой головкой, никак не могла себе уяснить, отчего нельзя заплатить или облегчить их долю. Ей хотелось послушать о чем просят рабочие, а потом, возможно, и помочь им. Полянской казалось, что все это простое недоразумение и если она поговорит с графом Р***, то все обязательно прояснится.

Так в один из дней, прослышав от прислуги, что на фабрике собирается народ, девушка решила поехать и все разузнать. Других дел у нее не имелось. Общение с Машей свелось к минимуму, а об Антоне она изо всех сил старалась не думать. Обида была сильна, а разочарование позволило представить, что возможно отец прав и Войковский ей не подходит. Желая отогнать печаль прочь, девушка хотела занять себя хоть чем-то стоящим, чем-то, что по ее мнению, могло принести пользу.

Ольга приказала седлать самую покорную графскую лошадку и собралась в путь. Мужик, что помог ей сесть в седло, нашел нужным предупредить:

— Не ездили бы вы, барышня. Неспокойно на улицах.

Полянская в ответ улыбнулась ему и направила лошадь прямиком к ткацкой фабрике. Неспешно, никем не потревоженная, она доехала до самых ее ворот и спряталась за деревьями.

Несколько дней стояла непривычная для июня жара. Солнце палило осушая землю и превращая ее в пыль. В носу свербело от тополиного пуха, а глаза слезились. Оля едва сдерживалась, чтобы не чихнуть. Она так боялась, что ее заметят раньше, чем она того захочет, что пришлось уткнуться в жесткую гриву лошади и подождать пока желание прочихаться не пройдет.

Зря она боялась, что ее услышат. У ворот стоял такой гвалт, что крикни она, ее все равно с первого раза никто бы и не приметил.

Рабочие горланили и что-то требовали. Говорили все разом, бранились между собой и диалект их так отличался от того, к которому Полянская привыкла, что девушка растерялась. Понять о чем они просят, ей не представлялось возможным. Она даже губу прикусила от недовольства собой, ведь ей так хотелось помочь.

Один, особенно крикливый, говорил внятнее и громче остальных. Оля решила, что он здесь за главного и попыталась прислушаться к его речи. Он обращался к народу и призывал их восстать против режима, установленного нынешними государями. Не предъявляя никаких особых условий или недовольств, он, как показалось княжне, всего то и хотел кого-нибудь побить или свергнуть. Обратив все свое внимание на него, девушка забылась и не заметила, как сзади к ней подошло несколько человек.

— А это, что за краля тут в кустах прячется? — крякнул один из мужиков.

Ольга не сразу поняла, что обращаются к ней, но вздрогнула от неприятного хриплого голоса, обернулась и увидела человек пять — шесть рабочих. Они шли прямо к ней. И если до этого момента Полянская считала себя необыкновенно сообразительной, за то, что придумала спрятаться за деревьями, то теперь понимала — глупостью было одно то, что она вообще поехала сюда.

Княжна смотрела на мужиков и не знала, как им ответить. Все они были одеты из рук вон плохо. Рубахи, да грязные драные штаны, обуты в потрепанные лапти. Головы немытые, сальные. Их суровые лица не сулили ничего хорошего.