Руки на руле сжимаются крепче, и я залипаю на них. Татуированные, грубые, большие. Они мне почему-то нравятся. Вот нравятся, и все. Сразу вспоминается, как он сжимал мою грудь совсем недавно, как этими большими крепкими пальцами нырял за пояс шорт, как простреливало все тело от смеси страха и удовольствия. Я отчего-то уверена, что он может этими руками ломать шеи. Точно может. А может удовольствие доставить. Такое, какого я никогда не испытывала со своими парнями. А, учитывая, что у меня только два парня в опыте, и удовольствие с ними было очень сомнительного качества, то… Черт… А ведь я завелась. Вот он, текильный отходяк. Или это Ванек, гад такой, чего-то намешал в коктейли? Или те мажорчики Машкины, чтоб сговорчивей была? Все возможно.

Мысли плывут медленной томной волной, не затрагивая никак сознание. В котором только воспоминания о грубых больших пальцах в своих трусах, о жесткости тела, о темном взгляде в чилауте…

Ничего себе, меня вштырило… Надо срочно домой… Социология… Полька…

— Дальше куда?

— Удиви меня.

Это я, что ли, ляпнула? Молодец. Просто молодец, блин!

Он поворачивает голову, смотрит какое-то время в глаза, а потом опять усмехается. И меня ведет от этой его усмешки. Так ведет, как вообще никогда до этого. Жестоко. Так, что хочется руку в трусики засунуть и потрогать себя. У него на глазах…

Нихера, я развратная!!! Вот это да!!! Домой! ДОМОЙ, БЛИН! СРОЧНО!!!

Он отворачивается от меня, потом резко ведет руль, и я опять залипаю на его руках. И уже даже не скрываю этого. Плевать. Вот реально, плевать.

У всех уже в моем возрасте по пять-шесть парней в активе.

А я, бляха муха, как девственница живу. В кои-то веки мужика захотела… Ну и похер, что в отцы мне годится! Если нравится, почему я должна это скрывать?

Он едет к обводной. Не в город меня везет.

А куда? Куда? Чееерт…

Напросилась, Ленка, молодец… Сейчас тебя вывезут в лесополосу, трахнут в особо извращенной форме и выкинут на обочину… Овца ты, Ленка…

Но почему-то страха нет. Совершенно.

А возбуждение — есть.

Мимо нас пролетают путевые столбики, и, кроме них, ничего не указывает на маршрут. Я не понимаю, куда мы едем, не понимаю, насколько далеко мы отъехали от города, и плевать. Реально, плевать.

Когда-то давно Полька мне умудрилась подсунуть книжку про Мастера и Маргариту. И там навсегда запомнилась глава, где Маргарита летела на метле за городом, облитая лунным светом. Я тогда это ощущение словно сама испытала. Даже снилось мне что-то такое. И вот теперь я ловлю ту же самую эмоцию. Ночь, луна, дорожные столбики. И я лечу прочь из города. И впереди неизвестность и свобода.

Очень клевое ощущение. И страха нет.

Почему я уверена, что дядя Миша не причинит мне вреда?

Не знаю. Вот не знаю.

Рука ныряет в сумочку, проверяя, на месте ли баллончик.

— В замкнутом пространстве ничего брызгать нельзя, — оказывается, Миша смотрит на меня насмешливо уже какое-то время, — ты в курсе? Тебе больше прилетит. А если человек привычный к перцовке, то его не проймет особо.

— Почему не проймет? Это черемуха ментовская.

— Ну, бл*, напугала, — искренне хохочет он, — знаешь, как на зоне черемухой травят? И ничего, нормально… У нас было один раз, что и дрались под черемухой. Слезами, соплями заливались, а руки-то работали… Так что не трогай свою вонючку. Не поможет.

— Ага… Ладно…

Я чего-то даже не нахожусь, что ответить на такое откровение. Значит, мои подозрения верны. И татухи его — не татухи вовсе, а партаки. И опыт у него за плечами зоновский. И вопрос теперь: куда ты, Ленка вперлась опять, и как выбираться будешь?

Что характерно, это признание нисколько не снимает проблему напряга внизу живота. Вообще. И руки его, не с татухами, а с партаками, не выглядят менее залипательно. Просто градус безумия добавляется, градус остроты. И меня еще сильнее ведет.

А потом он внезапно сворачивает куда-то в кусты — я даже испугаться не успеваю — и выруливает на берег озера.

— Пошли, — кивает мне и выходит из машины.

Я какое-то время оторопело смотрю через лобовое на огромную луну, что висит над озером, и потом тоже выхожу из машины.

И прямо сразу, в ту же секунду с ног сшибает запах черемухи и сирени. Невозможно острый, сладкий, такой, что голова кружится, как ненормальная, а легкие расширяются, стараясь прокачать как можно больше этого одуряющего кислорода, насыщенного сиреневым ароматом. И это настолько потрясающе, что я не могу ничего сказать. Мысли и слова вышибает напрочь из головы.