– Понимаешь, я не знаю, как строить отношения с Красовской. Она действительно какая-то странная. Сначала всё вроде шло хорошо, но потом…. Её резкие смены настроения вводят меня в ступор, это несколько непривычно. Взяла, расплакалась из-за картины…

– Ничего привыкнешь. Ты же чуткий человек, просто необходимо поймать её волну и всё встанет на свои места. Сейчас я иду к ней, и мы обязательно переговорим на счёт этого.

– Лина, только прошу, не говори Мире Михайловне, что я жаловался тебе, а то как-то не хорошо.

– Ладно.

– Я там тебе книгу свою оставил.

– Спасибо, Витя.

– Не за что.

– Ты уже сегодня не вернёшься?

– Не вернусь. Красовская меня отпустила до завтра.

– Тогда до встречи.

– Пока.

Нажал кнопку вызова лифта, и дверь открылась. Лина вошла в кабинку, последний раз махнув мне, сказала:

– Ну, всё иди.

Не стал ждать, когда дверь лифта закроется, направился в сторону выхода из подъезда. В этот момент из квартиры на первом этаже вышли двое парней – те самые, которые вчера здесь курили.

– Эй, ты! – окликнул меня один, который был повыше. – Ты к художнице ходишь, что на шестом живёт?

– Да, – ответил я.

– Тоже художник? – опять спросил он и начал смеяться.

Его смех подхватил мелкий.

– Витя, не разговаривай с ними, – вдруг сказал Ден.

От неожиданности вступления внутреннего голоса я вздрогнул. И парни уловили мою реакцию.

– Дед, ты чего такой пугливый? А? – поинтересовался высокий.

Странно, что он назвал меня «дед». Неужели я кажусь таким старым?

– Витя, тебе надо уходить! – волновался Ден. – Быстрее!

– Мне надо идти, – сказал я, чувствуя, как мои ладони стали влажными.

– Не бойся, дед, просто хотелось понять, откуда берутся такие придурки? Вас, что специально в художественном училище этому обучают?

– Не понимаю. О чём Вы?

– Когда идёшь, ты постоянно с кем-то разговариваешь.

– И эта художница тоже такая, – подтвердил мелкий.

– Ну, я говорю! Ходят чего-то себе лопочут…

Неожиданно у меня началось сильное головокружение, всё поблекло вокруг, я начал задыхаться. Это были признаки подступающей «панической атаки». Те, кто страдает такого рода состояниями, поймут, как это тяжело. Мне хотелось быстрее выбраться на воздух.

– Разрешите пройти, – выдавил я из себя, сделав шаг на лестницу, ведущую к двери подъезда.

Но, не рассчитав, оступился и полетел вниз со ступенек. В последний момент успел зацепиться рукой за перила. Это меня спасло, а то мог бы и расшибиться. Под громкий смех молодых людей я распахнул входную дверь и, шатаясь, словно пьяный вывалился на крыльцо дома.

– Нет, ну ты глянь! – говорила престарелая прохожая своей спутнице, указывая в мою сторону. – Надо же так «нажраться». Фу, пьянь!

– Вот времена-то настали, – согласилась вторая. – Жуткое дело!

– Куда государство катится?!

– Был бы Сталин, он бы навёл порядок.

– Да, да.

– Ладно, идём. Чего на это быдло смотреть.

Нисколько не сомневался, что это они про меня. Что со мной? Не могу стоять, всего колотит. Тем не менее, сделал усилие над собой и, придерживаясь о стену, поднялся. Не бритый, фингал под глазом. На кого я сейчас похож? Жалкое зрелище. Господи, когда же это всё кончится?! Уж лучше бы я сдох!

– Витя, что за мысли? Бог тебе не поможет, он давно отвернулся от тебя! Только я могу помочь! – говорил мне Ден.

– Замолчи, не хочу тебя слышать! Оставь меня! – крикнул я.

– Что с Вами, Виктор? – раздалось у меня за спиной. – Вам плохо?

– А? – обернулся я.

Передо мной стоял Платон. Мне казалось, что лицо его светилось, и ещё, у него был необычный высокий голос.

– Кажется у меня приступ, – прошептал я.

– Я умею лечить, – сказал Платон и протянул ко мне свои руки. – Доверьтесь мне.

Ничего не оставалось, как следить за его странными манипуляциями. Парень размахивал руками перед моим лицом, и вот, что интересно, с каждым взмахом мне становилось легче. Не прошло и минуты, как всё прошло, словно ничего и не было.

– Ну, что лучше?

– Да, Платон. Как ты это делаешь?

– Не знаю. Я всего лишь вожу руками, а оказывается, это помогает исцелять.

– Можно перейти на «Ты»?

– Согласен.

– Платон, когда сегодня я вышел из лифта, ты испугался меня?