— Разве ты не этого добивалась? — он зарычал, отдергивая свой плавник от нее, когда девушка потянулась к нему, ее глаза отражали муку, которую она определенно только что испытала. Стон вырвался из ее горла.

— Я не… я не знаю, что ты имеешь в виду… пожалуйста, Эмброуз, что бы ты ни сделал со мной, — ее голос дрогнул, и Мари задохнулась, — останови это.

Его губы растянулись в усмешке, а грудь начала наполняться печалью. Он чувствовал, как колотится ее сердце, и не знал, объяснить ли это тем, что она, возможно, лжет ему, или просто переживает мучительную трансформацию.

Ее глаза покраснели, и она поднесла руку к щекам, словно ища слезы.

Она подавила рыдания и закрыла лицо руками.

— Пусть боль прекратиться.

Если бы она действительно была с богами, то не чувствовала бы этого. Они содержали в себе силы исцелять по желанию, и требовалось огромное количество повреждений, чтобы заставить их чувствовать боль, как она.

Эмброуз пополз вперед, протягивая руку, его глаза сузились. Мари по-настоящему заботилась о нем в пещере, осталась, когда появилась Сето, и помогла ему добраться до воды. Все это могло быть притворством — она легко могла бы принять Сето, если бы богиня заметила ее, если бы Мари действительно была из богов — но он нутром чувствовал, что Мари была честна больше, чем любой, кого он встречал прежде.

Девушка схватила его за руку, вздохнув с облегчением, прежде чем ее тело съежилось, плечи сжались позади нее, и душераздирающий стон вырвался из ее горла.

— Что ты имел в виду? — спросила она тонким голосом, жизнь полностью покинула ее.

Ее пышный золотистый хвост развернулся перед ним, мягко покачиваясь в воде, в то время как верхняя часть ее тела содрогалась.

— Ничего, Мари. Просто дыши…

— В воде? — спросила она, прежде чем ее глаза широко распахнулись. Безумное выражение появилось в ее глазах прямо перед тем, как ее лицо застыло, а щеки надулись.

— Что ты делаешь? — он нахмурился, раздумывая, стоит ли протянуть руку и коснуться ее щек. Эмброуз понятия не имел почему, но ему нравилось, как она себя чувствует, как она не презирает его прикосновения — в отличие от Сето, которая ненавидела его так сильно, что именно она должна была начать секс. Если он когда-нибудь прикоснется к ней, когда это не будет жизненно необходимо, ему придется дорого заплатить.

Но с Мари… даже когда ей было больно, она принимала его. Он крепче сжал руку девушке, и она посмотрела на него безумными глазами, щеки все еще были надуты.

Она указала на свое горло, извиваясь, пока не села на задницу. Видимо, боль была позабыта, и она… пыталась нарисовать картину руками? Он нахмурился еще сильнее.

— Марисабель, я не знаю, что ты пытаешься показать мне…

Разочарование заставило ее покраснеть, или это потому, что она не дышала? Ее щеки расширились еще больше.

Эмброуз начал отстраняться.

— Если бы ты не хочешь, чтобы я прикасался к тебе, ты могла бы…

— Тону! — это слово сорвалось с ее губ прежде, чем она снова превратилась в рыбу-пузырь.

Он уставился на нее.

— Тонешь? Марисабель, ты не можешь утонуть. Теперь ты дышишь водой, просто вдыхай.

Она отчаянно затрясла головой, пряди золотистых волос взметнулись вверх. Акринус зигзагами двигался вокруг нее, свет то тускнел, то становился ярче от возбуждения.

Мари схватила его за руку, и Эмброуз вздрогнул — как раз перед тем, как она поднесла его руку ко рту и подула на нее водой. Медленно, понимание снизошло на него. Смертная думала, что она все еще дышит воздухом и что ей все еще нужен кислород.

И тут, впервые за две тысячи лет, он расхохотался. Звук был грубым и шокировал даже его самого, но он не мог остановить взрыв. После стольких лет он впервые рассмеялся над смертной, которая теперь была атлантийкой и думала, что тонет.

Все еще смеясь, он потянулся и прижал обе руки к ее щекам. Вода хлынула из нее порывом ветра, и она задохнулась, пораженная.

— Я умру, если ты не… подожди…

Понимание появилось в ее глазах, когда он снова разразился глубоким, всепоглощающим хохотом.

— Ты можешь говорить и дышать совершенно нормально, смертная!

Эмброуз схватился за живот, ощущение было настолько странным, что он не знал, как еще реагировать, кроме как снова рассмеяться.

Мари уставилась на него, потом открыла рот. Втянула воду. Выдула. Ее лицо сморщилось, как будто она ожидала, что закашляется, но когда она этого не сделала, удивление, которое он увидел в ее глазах, заставило его снова рассмеяться.

— О, великая Атлантида, — усмехнулся он, держась за живот. — Так забавно смотреть, как ты борешься.