– О чем вы, сэр?

– Я говорю про Таинственный лес. Половина кафедр паразитирует на его чудесах, высасывая из его недр неизведанные формы магии. Мерлиновский построил в этих краях наш Институт не из-за любви к комарам и болотам. Здесь все растет как на дрожжах – и демоны, и их способности.

Эдмонд не мог не признать правоту Старика. Таинственный лес являлся многомерным магическим феноменом, излучающим невообразимое количество магической энергии и породившим в своих глубинах целый сонм загадочных существ. Эти создания, подавляющая часть которых являлись настоящими чудовищами, именовались в научной среде нечеловеческой разумной жизнью, а в народе – нечистой силой.

– Вы как всегда правы, сэр.

– Разумеется, – насмешливо протянул Старик. – Надеюсь, мне удалось направить твои мысли по верному пути. Можешь идти. Рассчитываю на тебя, сынок.

Инспектор Палмер учтиво кивнул и уже потянулся к дверной ручке, как услышал за спиной глухой голос Эрика.

– И помни, сынок. Они не просто так ее боятся. Может статься, что хватит одной этой брюнетки, чтобы погубить тебя. Будь осторожен. Как никогда в жизни!

– Спасибо за беспокойство, сэр.

– Занимайся, сынок.

Прошла неделя, под конец которой дело о конфликте Ллойда Ворфстоуна и Сильвии Тэнтоурис умудрилось поглотить все внимание Эдмонда. Угрожающая информация, обрушившаяся на инспектора, сумела проникнуть даже в его сны. В этих удивительно мрачных сновидениях он видел Эрика Дельмонта, который вырастал над громадой Таинственного леса призрачным великаном. Старик выступал в роли кукловода, управляющего Институтом с помощью ниточек, протянутых к каждому сотруднику. Под утро в беспокойный сон инспектора проникала очаровательная мисс Тэнтоурис, из тени которой выбирался и грозно скалился отвратительной наружности монстр. Инспектор Палмер раздирался между желанием заключить демоническую девушку в объятия и позывом броситься бежать от чудовища. Затем он, подчиняясь парадоксальной логике сновидного мира, делал шаг в бездонную пропасть и долго падал в ее головокружительную пустоту. Самая неприятная черта преследующих Эдмонда кошмаров заключалась в том обстоятельстве, что их содержание не таяло сразу по пробуждении, а прочно впечатывалось в память.

Рапорт на проведение беседы с родителями Сильвии уже был согласован с Дисциплинарным комитетом, снабжен печатью и зарегистрирован в канцелярии. Получив от бюрократической машины Института официальное разрешение, Эдмонд еще вчера направил мисс Тэнтоурис письменное предложение провести указанную беседу сегодняшним вечером. Он предложил встретиться на площади Озарений после окончания рабочего дня и получил уведомление о ее согласии. Стоит заметить, что заключительная часть этого ритуала была чистейшей формальностью, так как визит к родителям участника конфликта являлся принудительным мероприятием, в силу чего и требовалось столько времени на его утверждение.

Эдмонд покинул свой кабинет в откровенно взволнованном состоянии. Причину охватившей его с самого утра тревоги он не мог себе объяснить. В копилке инспектора Палмера было с полсотни подобных встреч на территории демонов, так что он знал все тонкие места и особенности демонического быта. Однако Эдмонд переживал как школьник, собирающийся на первое свидание. Ко всему прочему он зачем-то проверил, выглажена ли его рубашка, начищены ли ботинки и достаточно ли аккуратна его прическа.

Выйдя из главного корпуса и спустившись по мраморному крыльцу, Эдмонд сразу заметил свою подопечную. Демоническая девушка стояла посреди площади и созерцала начинающийся закат. Слабенький ветерок ласково трепал облако длинных, пронзительно черных волос. Эдмонд замер и не мог оторвать восхищенного взгляда от созерцания контуров безупречной фигуры, подсвеченных светом заходящего солнца. Но спустя несколько мгновений он одернул себя и опасливо посмотрел по сторонам, не заметил ли кто подозрительного замешательства инспектора Палмера.

– Добрый вечер, мисс Тэнтоурис, – максимально деловым тоном поздоровался Эдмонд, подойдя к Сильвии. – Извините, что заставил вас ждать.

– Вы, правда, сожалеете об этом? – спросила она, не оборачиваясь и не здороваясь в ответ.

– Ну, да. Время – очень ценная вещь…

Сильвия обернулась и в упор посмотрела на него. Эдмонду показалось, будто он стоит перед лесной нимфой, потустороннее очарование которой завладевает его разумом и сводит сердце томительной судорогой.

– Если вы так цените мое время, то может быть отпустите домой одну?

Эдмонд к своему удивлению не услышал в вопросе никакой иронии, будто она, и впрямь, надеялась, что неприятного события можно избежать, просто попросив об этом. Кроме пугающей красоты было в выражении ее лица что-то по-детски наивное.

Эдмонд понял, что вконец растерялся. Он ожидал, что ко второй встрече у него разовьется иммунитет к этой особе, но, видимо, требовалось больше времени.

После вынужденной паузы он открыл было рот, но Сильвия произнесла:

– Хотя, нет. Вы так не поступите. Как и все люди, вы живете во власти разума и логики, требующих доводить начатое до конца. Это печально.

– Для вас или для меня?

Она молча пожала плечами и снова отвернулась к закату.

– Полагаю, нам стоит двинуться в путь? – предложил Эдмонд.

– Наверное.

– Тогда пойдемте к станции. Ваши родители ведь живут в пригороде Омегатона?

– К станции? – она обернулась и недоуменно нахмурилась. – Ах, да… Давайте.

Они миновали площадь и направились по симпатичным аллеям институтского парка к железнодорожной станции.

Шли молча. Эдмонд периодически бросал короткие взгляды на точеный профиль и вездесущие серые перышки. Это наблюдение навело его на внезапное озарение.