– К тому же Серж теперь с ней, – напоминал Кёльне.

Но Вэя медлила, боязно было оставлять Шаю – вдруг без ее поддержки она снова начнет проваливаться?

– Ты не можешь опекать ее до самого конца, – сказала Флайя, – в том и смысл, что Шая сама должна выбрать этот путь.

Почти через год, снова летом, маленький Сережа играл на полу в гостиной, а Шая сидела на диване, набрасывала что-то на листе бумаги. И вдруг подняла глаза, посмотрела прямо в пространство открытого окна, где по обыкновению зависала Вэя, и подумала: «Я простила тебя, боже, я больше ни в чем тебя не виню. И Ника простила, спасибо ему за то, что он со мной все эти годы. Спасибо вам обоим».

Сережа засмеялся в этот момент, обернулся к окну и тоже посмотрел на Вэю. А у Вэи так спокойно, так тихо стало на душе, впервые за многие годы. И в тот момент она поняла, что теперь действительно можно уходить.

С тех пор Вэя больше не проводила с Шаей так много времени, как раньше. Наведывалась иногда, заглядывала к Сереже, тот всегда улыбался ей, смеялся. Шая стала гораздо спокойнее, расслабленнее, все больше стала интересоваться окружающим миром, радоваться мелочам, стала теплее относиться к Нику. И вообще она вдруг поняла, что Ник это тот человек, единственный наверное, с которым она может говорить о Вэе. Это тоже поспособствовало их сближению.

В круге решили, что они вполне могут сходить в их мир, теперь можно было и им немного отдохнуть.

– Только пойдемте на этот раз в мир красок? – предложил Кёльне.

Флайя задребезжала – не любила краски, плохо их чувствовала. А Вэя даже рада была этой возможности, так что поддержала близнецов, и они пошли в круг.

Вэя всегда с любопытством ждала очередного вхождения в круг и создания нового мира – они порождали интересные ощущения. Это было похоже на то, как каждый оргазм в общем мире порождает различные цветовые образы в воображении. По ощущениям вхождение в круг тоже напоминало чувство наслаждения, душевного подъема, только иного рода, не сексуальное – такое бывает, когда люди соединяются в общем порыве, объединены общей целью, или поют в хоре, или танцуют на концерте любимого исполнителя. И образы в этот момент рождались самые разные – то это было похоже на стремительное движение поезда по ровным рельсам, то на поднимающиеся к поверхности пузырьки воздуха в воде, то на стелющийся под ветром ковыль или на облако, на глазах меняющее форму.

Вэя не могла понять, связаны ли эти образы с тем, какой в итоге будет создан мир, или с общим состоянием их круга, или с ее собственным состоянием, но наблюдать за этими ощущениями ей нравилось. Все рождающиеся в сознании образы, может, были и непонятны, но всегда казалось, что они полны смысла и выполняют некую функцию, как сны, например.

Перед началом объединения души как обычно приблизились друг к другу и начали разворачиваться наружу. И когда притяжение стало достаточно сильным, они словно вобрались все друг в друга, а потом снова стянулись и схлопнулись внутрь, превратившись в почти незаметный сгусток энергии. Снаружи – почти ничего, а внутри целый мир, космос, галактика. Очень похоже в каком-то смысле на человека, который спит и видит сны – внешне просто человек, неподвижный, никак не проявляющийся, но в снах при этом он может целую жизнь прожить.

В мире красок было необычно, но по-своему замечательно. Вообще ведь очень много самых разных миров существует, не только похожие на мир людей. Души бывают в этих мирах, создают их, хранят в себе память о них. Люди же, когда ищут что-то необычное, часто ищут совсем не там, где следовало бы, все пытаются представить себе инопланетных жителей, нечто вовне и не подозревают, что далеко ходить не надо – все в них самих. Как говорится, все, что ты можешь представить себе, реально, и это все можно найти в мирах, которые создают души.

Мир красок для Вэи был словно непрекращающаяся медитация. В нем не чувствовалось течение времени, в нем, казалось, почти ничего не происходило. В этом мире все мысли и чувства превращались в краски, и души наблюдали за тем, какие это порождало прекрасные узоры. И только в этом наблюдении и заключался смысл – не надо было ни реагировать на это, ни что-то предпринимать, ни пытаться улучшить или исправить, а нужно было просто наблюдать за меняющими цвет и форму узорами, словно ходишь по картинной галерее, в которой постоянно меняется экспозиция.

Души могли видеть не только свои узоры, но и узоры других душ в круге. А иногда они начинали переплетаться между собой, и так рождались новые рисунки и образы.

На этот раз Вэя сначала была просто белым светом. Через какое-то время в него стали вливаться краски светлых радужных цветов – желтый, розовый, салатный, голубой, сиреневый. Постепенно они стали темнеть, становиться ярче, цвета превращались в красный, оранжевый, зеленый, фиолетовый, синий. Краски сворачивались в спирали, завитки, текли медленно, иногда из них получалось что-то смутно узнаваемое, но они тут же снова растекались, меняли очертания и становились просто абстрактными узорами.

Это было как раз то, что происходило с Вэей – ей хотелось этого плавного движения, словно спуск по медленному течению реки, бездумный и почти бесцельный, если не считать целью отдых и расслабление.

Вэя заметила, что там, где они соприкасаются с Кёльне, они стали смешиваться.

Кёльне наслаждался миром красок, они позволяли в полной мере проявляться его чувственной художественной натуре. Он всегда выражался в очень ярких, неповторимых образах, они быстро сменяли друг друга, трансформировались один в другой и никогда не повторялись. Его самовыражение не имело границ – он мог проявляться в крупных и мелких формах, в ярких и тусклых красках, в насыщенных цветах и черно-белой гамме, в растительных и геометрических узорах, в изображениях предметов, людей, животных – чего угодно, в каком угодно виде.