В общем мире всегда что-то мешает – обиды, нерешенные проблемы, скрип кровати, то голова болит, то слишком жарко, чтобы заниматься сексом, то неподходящее время, то нет подходящего места. В поднебесье же близость это тоже своего рода медитация, более духовный акт, чем физический, хотя и телесные ощущения при этом такие, что можно было бы навсегда возненавидеть общий мир за то, во что в нем превращается самое трепетное действо на свете.

Людям, когда они любят друг друга, хочется слиться более того, чем позволяют их тела. Для душ же нет такой границы. Они действительно сливаются не только телами, но и на более тонком уровне, душами, вибрациями. Они словно исполняют партию на двоих – слаженную, гармоничную и очень красивую по звучанию, и эта их ни на что не похожая мелодия вдохновляет и еще более усиливает наслаждение от близости.

Однако, как и в общем мире, такое возможно не с каждым, а только если ты встретил свою резонансную душу. Кто-то, кажется, и не стремился к этому, как Серж, которому достаточно было его симуляции Асланы. Влаз и Кёльне никак не могли найти те две души, которые гармонично дополнили бы их двоих. А Флайя, похоже, вообще не искала любви, предпочитала оставаться свободной и, как и Серж, придерживалась убеждения, что для духовного роста нужно не поддерживать свои привязанности, а избавляться от них, ведь только в этом случае душа может попасть в верхний мир.

– Что там, в верхнем мире? – спрашивал иногда Шамуи, когда они сидели с Вэей и Сержем тихими летними вечерами на веранде.

– Ты же знаешь, что никто не знает, – отвечал Серж. – Но говорят, там должно быть лучше, чем здесь. Не надо постоянно ходить в общий мир, чтобы повышать вибрации, а значит, там гораздо меньше, а точнее вообще нет страданий, и ты всегда сохраняешь свою память. И еще говорят, что там ты начинаешь ощущать себя как нечто большее. То есть, с одной стороны, ты сохраняешь свое сознание, но при этом словно вбираешь тысячи других сознаний с опытом, знаниями, способностями творить и начинаешь чувствовать себя как что-то великое, могучее, способное на что угодно.

– Да, но говорят еще, что вместе с этим у тебя совершенно пропадает желание создавать что-то, – возражал Шамуи. – Зачем, если ты и так знаешь, что все можешь.

– Да, говорят такое, – соглашался Серж. – Именно поэтому, по слухам, некоторые старые души совсем не хотят подниматься выше и предпочитают оставаться в поднебесье. Так можно продолжать жить, чувствовать, творить.

– А кто-то, наоборот, утверждает, что там нет ничего, потому души и не хотят туда.

Серж смеялся, услышав такое.

– Прямо как в земной жизни, – говорил он. – Кто-то верит в рай, а кто-то говорит, что после жизни нет ничего, пустота. А в итоге кто во что верит, тот то и получает. Так что, может, нам просто стоит придумать что-то свое?

Эти разговоры никогда не заканчивались ничем определенным, но и никогда не кончались. Только одно было ясно – в общем мире они уже во все наигрались, более того, эти игры уже порядком наскучили и приносили все меньше удовлетворения и потому все чаще возникали мысли, что надо двигаться дальше. Может, только их страсть друг к другу мешает им подниматься выше? – приходила мысль Вэе и Шамуи одна на двоих. И все-таки даже несмотря на существование такой возможности, они не хотели отказываться друг от друга.

– Такое облегчение всегда, когда возвращаешься, – сказал Шамуи, когда они с Вэей лежали в постели уже просто обнявшись, но по-прежнему не отпуская друг друга ни на секунду. – Словно просыпаешься после плохого сна. Снова вспоминаешь все, понимаешь, что все было не зря, что есть что-то до начала и после конца, что есть ты сам и ты гораздо больше, чем одна человеческая жизнь.

Вэя положила голову на плечо Шамуи, руку ему на грудь, было так тепло и спокойно. Ее тоже беспокоили мысли о том, что в поднебесье они хотя и находятся больше и дольше, чем в общем мире, но все равно они не знают, что будет дальше и будет ли. Просто сейчас совсем не хотелось об этом думать. Когда Шамуи был рядом, все было хорошо, и можно было просто слушать его голос, его дыхание, биение его сердца.

– Ты заметила, что в общем мире нам становится все сложнее? – продолжил Шамуи. – Мы сами не хотим там быть, и он тоже словно выталкивает нас.

– Придется стать кем-то знаменитым, чтобы остаться в поднебесье на века, – сказала Вэя. – Или настрадаться так, чтобы хватило на многие столетия. Или и то и другое одновременно. Видишь, как у Сержа это получается? Он в этот раз просто превзошел сам себя.

– О да, смертельно больной мальчик-скрипач – виртуозно созданный образ. В этом Серж мастер, надо отдать ему должное.

Шамуи все-таки выскользнул из рук Вэи и поднялся с постели. Ей так жаль было его отпускать от себя, не насытилась еще его присутствием, им самим.

– Я вернусь, – пообещал Шамуи, как будто услышав ее мысли, – я и сам уже скучаю по тебе, но надо поесть.

И как только он умудряется слышать ее мысли, ведь Нев лишает души этой способности в их мире.

– Просто я всегда с тобой, – сказал Шамуи и улыбнулся, надевая мягкие домашние брюки.

– И как тут вообще можно хотеть есть, – сказала Вэя, – мы же в поднебесье, а не в общем мире.