Халстед не вступил в спор так, как я от него ожидал. Вместо этого он повернулся ко мне.

— Перед вами прекрасный образец профессиональной этики, — сказал он иронично. — Фаллон готов втоптать чью угодно репутацию в землю, если это поможет ему получить то, что он хочет. — Он наклонился вперед и обратился непосредственно к Фаллону: — Я полагаю, вы совсем не стремитесь добавить к своей собственной репутации славу открытия Уашуанока?

— Моя репутация уже создана, — сказал Фаллон с достоинством. — Я уже достиг вершины.

— И не желаете, чтобы вас кто-нибудь подвинул, — язвительно добавил Халстед.

Я был сыт по горло этой перебранкой и только собрался вмешаться, как Кэтрин Халстед вставила свое замечание.

— И профессор Фаллон принял предварительные меры, чтобы быть уверенным в том, что его не подвинут.

Я поднял брови и спросил:

— Что вы хотите этим сказать?

Она улыбнулась.

— Он украл оригинал письма Виверо.

— Вы снова принялись за свое, — сказал Фаллон с отвращением. — Я уже говорил вам, что купил его у Джеррисона в Нью-Йорке и могу это доказать.

— Хватит! — произнес я решительно. — Пора покончить с этими взаимными обвинениями. Давайте вернемся к делу. Насколько я понял, старший де Виверо послал своим сыновьям письмо и подарки. Вы считаете, что подарками являлись два золотых подноса и что эти подносы скрывают какой-то секрет, разгадка которого может привести к Уашуаноку. Это верно?

Фаллон кивнул и взял в руки папку.

— Здесь говорится про то, что в Уашуаноке много золота — он упоминает про это снова и снова и ясно дает понять, что хочет видеть своих сыновей в роли лидеров при дележе добычи. Единственное, чего он не сделал, так это не объяснил им, где найти город. Вместо этого он послал им подарки.

Халстед вмешался.

— Мне кажется, кое-что я способен понять не хуже Фаллона. Семейная жизнь Виверо была не слишком счастливой — похоже, что его сыновья ненавидели друг друга, и Виверо это огорчало. Я думаю, будет логично предположить, что он дал каждому из них по кусочку информации, и чтобы понять ее смысл, обе части нужно соединить вместе. Таким образом, братья были вынуждены действовать вместе. — Он развел руками. — Информации нет в письме, следовательно, она должна быть заключена в подарках — золотых подносах.

— Я думаю точно так же, — сказал Фаллон. — Поэтому начал охоту за подносами. Я знал, что поднос мексиканских де Виверо все еще существовал в 1782 году, поскольку к тому времени относится свидетельство Мервилла, и принялся отслеживать его от этой точки.

Халстед хмыкнул, и Фаллон продолжил поспешно:

— Да, я сделал из себя дурака. — Он повернулся ко мне и сказал со слабой улыбкой: — Я прочесал всю Мексику и в конце концов нашел его в своем собственном музее — он принадлежал мне все это время!

Халстед громко рассмеялся.

— Тут я вас обставил; я узнал об этом раньше, чем вы. — Улыбка исчезла с его лица. — Затем вы изъяли его из экспозиции.

Я недоверчиво покачал головой.

— Как, черт возьми, вы могли владеть такой вещью и не знать об этом? — спросил я.

— Так же, как и ваша семья, — резонно заметил Фаллон. — Но в моем случае есть некоторое отличие. Я учредил археологический фонд, который среди всего прочего имеет свой музей. Я не отвечаю лично за каждое приобретение, сделанное музеем, и не знаком со всей экспозицией. Как бы то ни было, поднос оказался в музее.

— Это первый поднос. А как насчет второго?

— С ним дело обстояло несколько сложнее, не так ли, Поль? — Он улыбнулся Халстеду, сидевшему напротив. — Мануэль де Виверо имел двух сыновей, Хаима и Хуана. Хаим остался в Мексике и основал мексиканскую ветвь рода де Виверо — вы уже про это знаете, а Хуан пресытился Америкой и вернулся обратно в Испанию. Он привез с собой богатую добычу и впоследствии стал алькальдом, как и его отец, — это что-то вроде сельского мирового судьи. У него родился сын Мигель, который преуспел еще больше, став богатым судовладельцем.

Пришло время, когда между Испанией и Англией начали возникать трения, и Филипп II, король испанский, решив покончить с этим раз и навсегда, принялся строить Армаду. Мигель де Виверо пожертвовал свое судно «Сан-Хуан де Уэльва», и сам принял над ним командование. Оно отплыло вместе с Армадой и больше никогда не вернулось, так же как и сам Мигель. Но семейное дело не умерло вместе с ним, его возглавил сын, и оно просуществовало достаточно долго — до конца восемнадцатого века. К счастью, у них была привычка хранить все записи, и я раскопал в них кое-что интересное: Мигель написал своей жене письмо, в котором просил ее прислать «поднос, который мой дедушка сделал в Мексике». Он был вместе с ним на судне, когда Армада отплыла к берегам Англии. Тогда мне показалось, что на этом поиски можно прекратить.