— Сорча! Уйди от борта!

Она подняла голову и старалась не дрожать.

— Не могу, капитан.

— Живо!

— Не могу, — прошептала она. — Не могу пошевелиться.

Загорелая кожа и волосы с бусинами прошли к ней.

— Приказы исполняются, девочка. Вставай.

— Нет.

— Встань!

Сорча склонилась за борт, молилась, чтобы боги слышали ее. Забрали ее. Как-то покончили с этим. Если бы ее перестало тошнить хоть на пару минут, она посчитала бы себя счастливой.

Манус схватил ее за юбку и потянул. Колени дрожали, мышцы скрипели, тело склонилось, ее тошнило.

— Хватит! — кричал он. — Мы плывем в ту бурю, что я тебе показал, и я не хочу, чтобы ты была у борта! Фейри хотели тебя в Гибразиле, туда ты и плывешь. В каюту!

Он отпустил, и Сорча упала на четвереньки.

— Я не буду в одной комнате с тем жутким вороном!

— Ворон? — Манус покачал головой. — Один он не уйдет. Мне плевать, кто в комнате с тобой. Ты уйдешь туда, пока мы не попали в бурю.

— Почему нельзя быть на палубе? — она посмотрела на него большими глазами, лицо было бледным. — Я не буду мешать. Свежий воздух помогает.

— Уверен, милая. Но буря ударит с силой. Волны будут заливать палубу. В каюте ты хоть сможешь держаться за кровать. Крепко сжимай столбики. Не отпускай, пока я не приду за тобой.

Он протянул руку. Сорча смотрела на его ладонь, как на змею, что могла укусить. В каюте ее будет тошнить еще сильнее.

Но она не хотела уплыть в океан в бурю. Она вздохнула и шлепнула рукой по его ладони.

— Ненавижу океан.

Манус рассмеялся.

— Многие ненавидят. Он жесток. Но может и соблазнять.

— Вы про бурю? — спросила она, шагая к каюте.

— И это, но тут мы ее не увидим.

— Как тогда назвать тот шторм?

Он открыл дверь и втолкнул ее.

— Я зову его создателем вдов. Береги себя.

Манус захлопнул дверь, пол сотрясся. Ворон хлопнул крыльями по столу в гневе.

— Да, — шепнула она. — Согласна. Он очарователен, но и груб.

Корабль резко накренился. Он сотрясся от удара носом об воду. Ругаясь, Сорча споткнулась и снова упала на четвереньки.

— Он не шутил, — пробормотала она.

Встать не удавалось, корабль качало. Она стонала от страха и тошноты, ползла к кровати. Ее ладони сжали темные покрывала, что сползали, пока она подтягивалась.

Сорча сжала столбик и подняла себя. Желудок снова сжался. Было нечем тошнить, но она все же склонилась с края кровати.

Волна бросила корабль на стены океана. Мешок Сорчи стукнул о стену, стол капитана упал на пол с гулом.

Она зажмурилась и обняла подушку. Она могла лишь ждать. Она не могла помочь на палубе, она не умела. Им не требовалось пока что исцеление. Она могла лишь выполнять приказы и не мешаться.

Это было против ее характера, но она оставалась на месте.

Она услышала крики, и корабль встал, как дерево. Она сжала столбики кровати и шептала молитвы.

— Прошу, — вопила она. — Я не хочу умереть так далеко от дома, от семьи, от земли. Фейри воды и неба, помогите нам.

Ворон взлетел, недовольно каркая. Корабль двигался снова, рухнул на волны, что словно стали камнем. Сорча кричала.

Столбик треснул с хрустом. Кусок взлетел в воздух из-за качки корабля. Кто-то ударился о дверь каюты, что задрожала от веса мужчины.

Сорча вытянула руки.

— Если мы умрем вместе, я хоть дам тебе имя. Бран!

Ворон вскинул голову, словно узнал имя.

— Иди сюда!

Корабль содрогнулся, мужчина у двери закричал, вода смыла его. Сорча смотрела, как гремит ручка, и шептала молитву, чтобы мужчина остался на корабле. Лишь бы они уцелели.

Бран бросился к ней, корабль взобрался на волну. Сорча обхватила его руками и прижала к груди. Ладонь гладила перья на его груди, другая сжимала столбик.

— Я не думала, что так умру, — шептала она, признаваясь ворону. — Я думала, что буду на шесте. Мою мать звали ведьмой. Она говорила с фейри, верила в старые истории. Потому ее сожгли заживо. Я помню это.

Она прижала лицо к его спине. Бран спрятал клюв у ее горла.

— Я не ведьма. Я не странная, не пугающая, у меня нет знаний, что нельзя выучить. Ничто не мешает мне верить в фейри или оставлять им дары, потому что так было раньше. Нам нужно заботиться о них, ведь они тогда заботятся о нас. Не за плату, а потому что они добрые, они такие, какими перестали быть люди.

Корабль содрогнулся и замер. Сорча слушала стон дерева, вода лилась с боков, дождь стучал по палубе. Они перестали двигаться.