– Двадцать три! Этот парень совсем свихнулся. Я больше десяти не выдержу. Осталось, кстати, еще два.

Смит задумчиво тер рукой подбородок.

– Может, он ищет смерть? Знаешь, есть такой комплекс – психология и все такое. А может, он просто любитель ураганов? Но он смелый малый, ничего не скажешь! Я никогда не видел такого хладнокровия.

В кабине Хансен говорил усталым голосом:

– Надеюсь, ты получил все, что хотел. Повторить это будет невозможно.

– Думаю, этого достаточно, – сказал Уайетт. – Хотя точно можно будет сказать только, когда окажемся на земле. Сколько, кстати, нам еще лететь?

– Три часа.

В ровном реве машины послышался какой-то сбой, и из правого мотора появилась струйка черного дыма. Руки Хансена молниеносно метнулись к рычагам, и он заорал:

– Микер? В чем дело?

– Не знаю, – ответил Микер. – Давление масла падает. – Он сделал паузу. – Некоторое время назад были кое-какие неполадки, но тогда было бесполезно говорить вам об этом.

Хансен глубоко вздохнул и, надув щеки, с шумом выпустил воздух.

– О, Господи! – проговорил он серьезно и взглянул на Уайетта. – Теперь часа четыре, не меньше.

Уайетт слабо кивнул и облокотился на перегородку. Он почувствовал, что напряжение внизу живота стало рассасываться, и теперь, когда все было позади, все его тело стала бить крупная дрожь.

Уайетт сидел за своим столом. Тело его отдыхало, но мозг был готов к работе. Было раннее утро, солнечные лучи не обрели еще той жгучести, которая будет днем, и все кругом было свежо и ново. Уайетт чувствовал себя хорошо. По возвращении в прошлый полдень на базу он отправил все ленты с записями на компьютер и с наслаждением погрузился в горячую ванну, чтобы снять утомление его измочаленного тела. А вечером они с Хансеном выпили по паре пива.

Теперь, при свете полного свежести утра, он предвкушал работу над полученными во время полета данными, хотя заранее знал: то, что он обнаружит, ему не понравится. Он, не отрываясь, просидел все утро, превращая сухие цифры в линии на листе бумаги, строя скелет этого явления природы, – схематичное изображение урагана. Закончив, он внимательно посмотрел на полученную таблицу и прикрепил ее кнопкой к большой доске, висевшей на стене кабинета.

Только он начал составлять официальную справку, зазвенел телефон. Он взял трубку, и сердце его буквально подпрыгнуло, когда он услышал хорошо знакомый голос.

– Джули! – воскликнул он. – Что ты тут делаешь, черт побери?

Теплота ее голоса дошла до него сквозь электронные дебри телефонной связи.

– У меня неделя отпуска, – сказала она. – Я была в Пуэрто-Рико, и один друг подкинул меня на своем самолете.

– Где ты сейчас?

– Я только что остановилась в «Империале». Это прямо сарай какой-то.

– Пока у нас нет «Хилтона», это лучшее, что тут имеется, а он, я думаю, не объявится. Он не такой дурак. Жаль, что тебе нельзя остановиться на базе.

– Ничего, – сказала Джули. – Когда можно с тобой повидаться?

– Ах, черт, – с досадой сказал Уайетт. – Боюсь, что я весь день буду занят. Дел по горло. Может, вечером? Как насчет обеда?

– Отлично, – согласилась она, но Уайетту показалось, что она слегка разочарована. – Может, отправимся в Марака-клуб, – если он еще существует?

– Он существует, хотя как удается Эвменидесу держаться на плаву, просто загадка. – Уайетт взглянул на часы. – Слушай, Джули, я сейчас, действительно, просто в запарке. Чтобы освободить вечер, надо успеть сделать уйму работы.

Джули рассмеялась.

– Ладно, ладно. Не будем болтать по телефону. Лучше при встрече. До вечера.

Она положила трубку. Уайетт медленно положил свою и, повернувшись в кресле, посмотрел в окно на далекий Сен-Пьер, расположенный на другом берегу залива Сан-тего. Там, среди скопления строений, он смог различить маленький кубик «Империала». Улыбка тронула его губы. «Джули Марлоу, – с удивлением подумал он. – Так, так». Он познакомился с ней не так давно. Она работала стюардессой на линиях Карибского моря и Флориды, и ее представил ему гражданский летчик, друг Хансена.

До поры до времени все складывалось удачно: она дважды в неделю пролетала через Сан-Фернандес, и они виделись регулярно. Прошли три приятных месяца, а затем руководство авиалинии решило, что правительство Сан-Фернандеса, в особенности президент Серрюрье, стали чинить препятствия нормальной ее деятельности, й Сан-Фернандес был исключен из маршрута.

Уайетт стал вспоминать, когда же это было – два года? Нет, почти уже три года тому назад. Поначалу они с Джули активно переписывались, потом постепенна поток писем стал редеть. Дружбу трудно поддерживать перепиской, особенно дружбу между мужчиной и женщиной, и он каждый день ждал, что она сообщит ему о помолвке или замужестве, и тогда все вообще кончится.