Шрифт:
– Как что? Диван, как договаривались, – обиделся рослый детина.
– Где ты видел, чтобы у дивана была драповая обивка? Кроме того, с пролысиной, – больно ткнула она ногтем в Малярчуковское темя. – А я покупала неделю назад новый. На что намекаете, пошляки? Что на этой плешивой скрюченной развалине можно спать?!
Грузчики стали непонимающе переругиваться матерками: «Че вяжется не по делу?»
И тут объявляются наши бухоиды с мебелью.
Хошь не хошь, пришлось делать ченч. Диван на Батумыча. Чего только не происходит на почве алкогольного угара!
Ну, наконец, всё. Край. Вот он заветный седьмой этаж. Малярчука так укачало, что он видел третьи сны…
Дверь открыла какая-то дама (жена, вроде, другая была, хотя… не поймешь их в боевой размалевке).
– Женщина, примите супруга законного свово.
– Мой супруг на кухне.
– Галя, кто там? – раздался в глубине квартиры густой баритон.
– Шут их знает, алкашня какая-то.
– Малярчуки?
– Здесь такие не живут.
– Сотая квартира.
– Нет, сто восьмая.
Перебор. Зря старались.
– Это ты, арифметик, считаешь только до шести, – цыкнул на Музяна Левик.
– Еще два этажа вниз? Да лучше бросить его тут.
– Женщина, мы его вам оставим, а уж вы разбирайтесь с ним, как хотите.
– А я сейчас мужа позову.
– Не надо мужа. Вот мужа – не надо! – догадались други. И поволокли Малярчука вниз. Легче, как-никак.
– Стоп! – крикнул Батумыч, чуть-чуть приоткрыв один глаз. – Моя дверь, приехали.
Прислонили задремавшего Всеву к дверному косяку.
– Ключ? – замычал Батумыч и ткнул пальцем на карман.
Вынули из кармана ключ.
– Тут уж я сам.
Всева взял его и вставил в замочную скважину. По-барски махнул рукой. Мол, свободны, люмпены.
– С тебя поляна! – метнул глазами молнию Квартет.
– Само собой.
Чертыхаясь на чем свет стоит, пацаны побрели во двор. Сорвал, стервец, общественное мероприятие…
Всева стал поворачивать ключ в замке. Тот, однако, не поддавался…
На следующий день Малярчук объявился на улице с многочисленными пластырями на лице – «кошка Моня». Потом сознался. Выяснилось: пока он шебуршал ключом в замке, выбежала с визгом какая-то деваха, сначала всего исцарапала, а затем до кучи облила ведром воды. Всё-таки перепутал, сомец, с бодуна квартиру. В первый-то раз правильно домахнули – родимую дверь не опознал. Потому как пешком он никогда домой не ходил. А с лифта и с лестницы – разные ракурсы.
Что поделаешь, все стареют, хотя и справедливо полагают, что старость – не надость.
Спасти и обезвредить
…Но не только о тягостном домашнем заточении и его причинах думал Малярчук, в памяти его маниакально всплывал один и тот же эпизод с погоней в Альпах. Посему стоит вернуться обратно к событиям, которые описаны на первых страницах романа. Как, когда и почему очутился Малярчук в чужеземных горах? На отдыхе или на спецзадании? А если он решил повторить путь великого полководца Суворова?
Окунемся в прекрасное утро 1962 года, когда Всева совершил очередной рядовой подвиг, рядовой в многозвенчатой цепи аналогичных. В столь ранний час Малярчук терпеливо наслаждался видами Женевского озера с набережной Вильсон в ожидании открытия клерками дверей одного из многочисленных банков. По заданию Центра разведчик курировал швейцарские вклады мировых нуворишей с целью их возможного шантажа и обеспечения недостающих бюджетных средств для своей родины. Это официальная версия.
В действительности же Всева был занят пристройкой личных средств на депозиты в твердой валюте.
Пребывание Малярчука в сладких грезах предстоящего отдыха на Гуаме неожиданно прервал сноровистый невзрачный типок на велосипеде в личине зеленщика с корзиной петрушки и укропа, который стремительно вручил срочное послание разведчику от начальства в виде пучка приправы. Выследил, печенег!
Знать бы заранее расположение веточек (извините, содержание депеши) – лучше сразу оглушить связника ребром ладони, привязать к байку и зашвырнуть в воду. Нет тела – нет задания! Да, утренняя прохлада так расслабила тонкую поэтическую натуру Всевы, что он попросту банально лажанулся!
В расстроенных чувствах Малярчук вынул из кармана пачку «Мальборо», чтобы выкурить сигаретку и допустил очередную ошибку – чисто механически нажал фильтр-кнопку подтверждения посыла. Это финец: теперь не отвертишься!
Скрипя зубами, Батумыч приступил к расшифровке: стал последовательно отрывать один листочек укропа за другим.
В приказе сообщалось, что генерал Сидоревич, главный специалист по Ближнему Востоку, прибывший инкогнито под простой русской фамилией Прозоров в составе солисток «Большого театра» на недельный отдых балетной труппы в Куршевель, был арестован по подозрению в организации притона в гостинице. Что ж, бизнес, ничего личного. Но это у нас, в России. Тут же на него настучали в участок местные бюргеры, носители средневековой морали. Высшего офицерского чина взяли тепленьким. Однако он успел по водопроводной трубе отстучать сигнал «sos» и продублировать его поджогом торшера. Поэтому его ординарец, топтавшийся то под окном, то под дверью (а попросту подглядывавший в замочную скважину) сообщил о провале в Центр. Оттуда молниеносно протрубили аларм всем резидентам, но абсолютное большинство не ответило кроме «исполнительного» Малярчука и то, как видим, случайно.