Монах не помнил, чем для него может быть чревата сантиметровая, почти незаметная белизна в волосах, но этим утром он узнал это и не был в восторге: минимальный недостаток силы снижал регенерацию монаха почти до нуля и чуть ли не уводил в минуса, и сегодня он в этом убедился.

Взяв коротенький нож на кухне, с тонким лезвием, он провел им по ладони. По идее, эта тонкая мелкая царапина должна была зажить раньше, чем монах уберет лезвие от кожи – но нет, даже к концу дня царапина осталась и даже чуть-чуть подтекала – что было уж совсем странным и могло говорить о несвертываемости крови, а это чревато пагубными последствиями. Хотя какая-то часть Стижиана радовалась этому упадку, ведь он наконец-то сможет нормально отдохнуть и откреститься от бесконечных заданий Тео по вполне уважительной причине.

– Жуть какая… – Пробормотал монах, улыбнувшись. Он уже был готов впасть в сон из-за количества нескладных мыслей в голове, среди которых затесались Тео, с его наставлениями, Амит, с его вечно хитрой рожей, прекрасная и может даже любимая Амельера, придурковатый бывший маг Луожи, близнецы-огневики… снова Амельера.

– Стижиан!! – Сквозь сон услышал он свое имя. – Стижиан Ветру! – Ещё раз повторил знакомый женский голос, и раздались звонкие частые шлепанья туфелек на маленьком каблуке о землю. – Да куда же ты пропал!

Амельера стояла прямо под веткой, на которой лежал уже почти проснувшийся монах. Ветка эта была шириной где-то в письменной стол и того, кто на ней прятался, нельзя было разглядеть в темноте.

– Стижиан! – Взвизгнула магичка, так громко, что даже теплым летним вечером повеяло холодом: колыхнулись зеленые листья и монах, громко чихнув, проснулся. – Вот ты где. – Улыбнулась магичка, осматривая ствол дерева: как он туда залез? Ни сучка, ни выпуклости, зацепиться не за что!

– Я годами учился на него залезать, – объяснил монах, догадавшись о чем она задумалась. Он ловко спрыгнул вниз, прямо к стройным ногам его подруги. – Хочешь, я подниму наверх?

– Нет… – Амельера сделала шаг вперед и обняла Стижиана за шею, закрыла глаза и прильнула к его губам.

– Что?.. – Хотел было сказать не на шутку удивленный монах, вскинув руки. – Ами… что ты.. пожалуйста, не надо.. – Но магичка его не слушала, а продолжала целовать с всё большей и большей нарастающей страстью, делая редкие перерывы на глубокие вдохи.

Стижиан уже не раз думал после окончания обучения приехать к ней в академию, или в любой город, где бы она ни жила, думал, что она подождет уж один то месяц, думал, что всё будет по правилам, что он не нарушит устава монастыря, думал, что сломаться за месяц до конца обучения – это глупо.

Но он так думал, а женщина, прильнувшая к нему всем телом, решила иначе, запустив свои по-настоящему ледяные руки ему под плащ, и Стижиан сказал себе: "А почему нет?".

Старое дерево, так сильно любимое Стижианом, тихо заскрипело, и его огромная пышная крона медленно накренилась вниз, прикрывая увлеченных друг другом молодых.

Снова повеяло холодом, но не резким, не острым: он не пронзал воздух, а тихо прокрадывался мимо, покрывая инеем траву, землю, листья, рисуя узоры на стеклах окон монастыря.

В ту летнюю ночь в небе над Монтэрой падал снег. Пусть он таял высоко над землёй, но это не помешало каждому жителю небольшого, но известного города выйти из дома и полюбоваться этим чудом. В это время виновница происходящего чуда ногтями разрывала кожу на спине монаха, обнимала его, целовала, стонала и хватала ртом воздух, думая, что ничего прекрасней еще не было в её жизни.

Глава третья

Амит Лоури очень не любил рутинную работу, возню с бумагами, каллиграфию и, в общем-то, чтение тоже. Не любил, но прекрасно понимал, что у него это получается как нельзя хорошо – гены есть гены. Когда твоя мама выпускница оранской академии и знаменитый археолог, один из лучших во всём мире знатоков истории Храма Сияния, а отец занимается оформлением важнейших торговых документов по всей республике, то детищу таких родителей автоматически передается красивый почерк, твердая рука и хорошая память на прочтённое.

Амфитеа Лоури всю жизнь мечтала, что её младший сын будет учиться в Монтэре, станет великим мастером и познает тайны истории Храма Сияния, и Ронора Лоури хотел, чтобы его сын стал монахом, но для того, чтобы продолжить вести летопись истории, которая по легендам хранилась в одной из школ инквизиции. Став монахом, Амит узнал и понял великое множество интересных вещей, и в особенности то, что ему никогда не стать мастером, не говоря уж о том, что у монтэрских монахов это понятие приписывалось лишь преподавателям, а попасть в их ряды, как твердили слухи, было не просто.

Нельзя сказать, что Амит был слабым, или глупым – нет, он успевал по программе, кое-что даже выполнял раньше времени, хорошо знал историю, отлично выполнял любые поручения… Он был потрясающе хорошим учеником, но абсолютно обычным, ничем не выделяющимся среди других. По крайней мере, таковым себя считал сам Амит, хотя прочие монахи смотрели на него так же как на Стижиана, с не меньшим благоговением и порой даже завистью, в то время как сам Амит сравнивал себя исключительно с сильнейшими обитателями монастыря – с мастерами, но чаще – со своим соседом.