— Одна проблема, любимый, я туда не доползу. — Наемница попытался встать, но сил не было даже на это.

И голод уже просто сводил с ума. Оливер вздохнул, перевоплотился и встал. Отнес на руках к блинам. Нелюдь даже не пыталась сопротивляться желанию сожрать все — все, что было на столе. И не сожрала — запихнув в себя двадцатый блин, поняла, что больше не лезет. И что она сейчас снова постыдно уснет. Оливер отнес ее обратно к камину.

— Со мной слишком много хлопот. Надо было оставить меня там, в лаборатории. Тогда бы точно знал — могу я выбраться и сдержать слово, или нет — в голосе наемницы была едва заметная нотка вины.

— Все хорошо. — Маг был спокоен.

— Отпустишь опять? Или теперь запрешь под замок? — и такое Никамида в жизни проходила. Не удивилась бы.

— Зачем запирать? Ты не вещь. Просто будь осторожней.

Наемница усмехнулась:

— Постараюсь. — Снова уснула, только уже нормальным, здоровым сном, без сновидений.

На час. И через час и десять минут уже исчезла, поцеловав мага на прощание:

— Особо скоро не жди. Я надолго. — Сверкнула недоброй улыбкой, выходя.

— Ладно. — с сомнением протянул оборотень.

Наемница не появлялась полмесяца. За них в городе не осталось ее родного Клана. Нет, она все же не даром была лучшей, но злость на предавших помогла собраться. Не раз и не два она был ранена — в клане были почти равные ей, но только почти. И каждый раз, вытаскивая из своего тела очередной «подарочек» или регенерируя рану, она шептала в тени: «Все в порядке. Царапина». В волосах Оливера все меньше оставалось темных прядей. Каждый день белил волосы — но не только тревогой за безбашенную наемницу. Проблемы в исследованиях, в работе самого некроманта доставляли немало забот. А потом убийца просто вышагнула из тени за его спиной, обнимая, виновато уткнулся в полуседую гриву:

— Все. Я закончила, — прошептала девушка.

— Это хорошо. — Оливер улыбнулся.

— Знаешь что? — белые глаза мягко светились перламутровым живым светом — Запри меня и не отпускай, пока не надоем.

— А ты согласна вечно быть взаперти? — усмехнулся снежный кот.

— Только с тобой вместе. Только с тобой — потянулась она за поцелуем.

Ггубы все еще неумело прихватывали губы любовника, язычок скользил по ним, по зубам, по небу — пробуя на вкус, на ощупь… Оливер обнял ее. Прижал. Барс в душе встопорщил усы и шерсть на загривке: «Мое. Не отпущу.»

— Сойдешь с ума, если запрешься вместе со мной — тихий смех в губы, ровное дыхание сорвалось тотчас, стоило только учуять слабый запах корицы.

— Я уже сошла. — словно главное признание в жизни.

— И свела меня… — пальцы скользили, почти не касаясь кожи, намеком на тепло — змеиный язык зеркально повторял их путь.

Она впервые решилась вернуть те ласки, что получала от мага. Опустилась на колени — медленно, очень медленно, вырисовывая узор поцелуями и прикосновениями по телу. Оливер тихо вздохнул. Никамида лизнула низ его живота, вобрала губами кожу осторожно, еще ниже, еще… Ладони легли на бедра, слегка сдвигаясь к паху. Оборотень тихо застонал. Гибкий, длинный язычок обвил член, слегка сжал кольцо, отпустил, проскользив к головке… Резкий рывок. Губы накрыли ее влажным горячим пленом.

— Ах-х-х… — хриплый стон слетел с губ оборотня.

Никамида подняла глаза, пытаясь поймать взгляд любовника — она вовсе не была уверена в правильности своих действий. Но все-таки двинула головой, впуская его член глубже в рот, в горло. И ласкала-дразнила язычком, прослеживая венки на нем. Оливер оперся на каминную полку, прогибаясь со стоном. Язычок заскользил быстрее — меняясь, становясь более шершавым, широким. И губы сжались сильнее, и ладони заскользили по телу, касаясь боков, живота, груди, тревожа нежной лаской соски… Кошачье, мягкое и нежное урчание потревожило тишину. Оливер млел от ласки. Никамида на мгновение оторвалась от него:

— Оливер? Возьми меня? — выдала севшим голосам наемница.

Некромант скользнул к ней, целуя. Наемница потянула его на себя, жадно оглаживая руками стройное тело.

— Мой…мой! — шептала демонесса словно в горячке.

— Да, — и со стоном вошел в любимое тело.

Боль и восторг — каждый раз, как впервые — проклятая регенерация, да и слишком долго она не был с любимым. Никамида не сдержала крик, выгнулась — тонкая, хрупкая в руках оборотня, как стрела. Оливер удерживал ее, двигаясь все быстрее, постанывая от наслаждения.

— Еще! Еще! Еще-о-о-о… Да-а-а-а! — крик разорвал тишину дома.

Оливер прикусил ее плечо, урча от наслаждения, и облизнул. Никамида дернулась, перекатываясь и оказываясь верхом на оборотне. Наклонилась над ним, впиваясь в губы, двинула бедрами, впуская его в себя до самого конца. И задвигалась, все увеличивая темп и амплитуду, почти не соображая от возбуждения. Оливер рычал, нелюдь стонала ему в губы, громче, бессвязно — его имя, просьбы, нежные словечки, ругательства. Быстрее… Еще быстрее! Оборотень выгнулся, хрипло мяукая. Никамида забилась на нем, как бабочка на булавке, закричал долго, протяжно, сладко. Оливер удерживал ее за бедра. И улыбался. Моя! Только моя!