«Что Ирак, что Афганистан, что Сирия – всё одно», – подумал он, разглядывая однородный рельеф.

– Надолго к нам? – поинтересовался старший по званию солдат.

Максим знал, что протокол безопасности строго запрещал подобные вопросы. Каждый должен был знать ровно столько, сколько ему сообщалось – а излишние любопытство не приветствовалось.

С другой стороны, лейтенант уже несколько месяцев почти безвылазно сидел в этой дыре, развлечений в которой – не то, чтобы особо много. И его желание заполнить копящийся в голове информационный вакуум было совершенно естественным явлением.

– Пока не знаю, – честно ответил Максим.

– В прошлый раз ты тут несколько месяцев, кажется, провозился, да?

В прошлый раз Максима перебросили сюда из Африки – помочь навести порядок в районах, с трудом отбитых у боевиков. Ровно сто дней Максим вместе со своей командой выполнял здесь не самые приятные, но крайне необходимые задачи.

Джип громыхал и подпрыгивал на ухабах и неровностях. Дорога была Максиму знакома – трястись в машине предстояло ещё несколько часов. В базовый лагерь они должны были прибыть как раз на закате.

– Руководитель базы не сменился? – спросил Максим. – Петрович командует?

– Ага, – односложно ответил лейтенант.

Реальные имена были у наемников не в ходу – куда чаще использовали позывные прозвища. Петровичем здесь называли бывшего украинского полковника Сергея Петренко. Максим хорошо помнил его ещё по прошлой командировке – когда этот крепкий вояка только-только стал начальником сирийской базы «Рихарда».

Петрович был жестоким, беспощадным к врагам, и весьма кровожадным по своей натуре человеком. И при этом всегда оставался крайне принципиальным – и скорее умер бы в страшных муках, чем предал свои идеалы или наступил на горло собственному мировоззрению. Он присоединился к наемникам года четыре назад – как раз, когда на Украине началась гражданская война. В то время Петрович служил в вооруженных силах Украины – был перспективным командиром и числился на хорошем счету у руководства. Но когда от него потребовали воевать против самопровозглашенных республик, отделившихся от страны, полковник ответил резким отказом. Не в его правилах было без веской причины стрелять по людям из-за политических разногласий между кабинетными халуями во властных структурах – тем более стрелять по соотечественникам, которых он присягнул защищать. За этим отказом последовал естественный в таких случаях военный трибунал, отставка и лишение всех званий и наград.

Так и началась его новая жизнь. Руководство «Рихарда» тут же предложило опальному полковнику хорошее место, которое полностью соответствовало его характеру и навыкам. Здесь, в Сирии, Петрович с чистой совестью умывал руки кровью врагов и проводил самые жестокие карательные операции, которые, стань они достоянием общественности, запросто привели бы его на скамью подсудимых в Гааге. К счастью для полковника, «Рихард» умел подтирать за собой следы, так что волноваться о серьезной утечке информации и лишнему интересу с ненужной стороны Петровичу не приходилось.

– Он только заместителя своего сменил, – добавил солдат, который был за рулем.

– Тебе кто-то рот разрешал раскрывать? – гневно ругнулся на него старший по званию.

– Да ладно, не психуй, – разрядил обстановку Максим. – И кто теперь заместитель?

– Спартак.

Услышав это, Максим улыбнулся.

«Добился-таки своего», – подумал он.

Максим и Леонид Спартинский – по прозвищу Спартак – были хорошими друзьями, ещё со времен срочной службы в армии.

Они познакомились в первый же день после приезда в военную часть – когда устроили драку с сослуживцами. Попытка обязать Леонида развязать берцы одному из «дедов» – так называли старослужащих солдат, пользовавшихся в армии негласным авторитетом – закончилась моментальным отправлением «дедушки» в нокаут. Естественно, другие «авторитеты» тут же попытались усмирить зарвавшегося новобранца – но один на один совладать с новичком им оказалось не по силам. «Деды» набросились на Леонида толпой – и исход драки казался предрешенным.

И тут вмешался Максим, который решил занять более слабую сторону.

Как итог – восемь их соперников были отправлены на больничную койку, а Максим и Леонид удостоились личной аудиенции у начальника части – который битый час орал на новобранцем всеми матерными ругательствами, имевшимися в его богатом обсценном лексиконе.

С тех пор Максим и Леонид сдружились. Сначала они провели вместе два года срочной службы, затем – ещё три года контрактной. Потом их дороги, казалось бы, разошлись – но, как выяснилось, не надолго.

Леонид завербовался в «Рихард». Он оказался гораздо толковее и смышленее большинства других солдат удачи – и очень быстро его карьера среди наемников пошла в гору.

А Максим выбрал иной путь.

В последние годы друзья мало общались – ничего удивительного при такой-то работе. Людям, которые меняют номера телефонов и места жительства чаще, чем нижнее белье, сложно оставаться на связи со своими близкими. Редкие случайные встречи обычно происходили на военных базах в кипящих уголках планеты – где каждый из них оказывался со своим особым заданием.

Из нахлынувших воспоминаний Максима вырвал знакомый свист, раздавшийся над автомобилем. Он выглянул из окна и увидел спешно удалявшийся прочь белый беспилотный самолет.

– Пиндосы? – спросил он у лейтенанта. Этим пренебрежительным словом Максим называл военные силы США.

– Да, – глядя вслед улетающему беспилотнику ответил тот. – Американцы совсем достали своей разведкой. Вроде, и договоренности все есть, и ребят их мы не трогаем – а всё равно постоянно утюжат своими дронами. Чуть ли не в толчок к нам заглянуть норовят.