Шрифт:
– Доволен «приобретением»? – поинтересовался он у сына.
Тот молчал, не смея смотреть на отца. Страх от этого всегда только усиливался.
– Отвечай, закую пакость задумал?
Сын по-прежнему глядел в пол.
– Отвечай, говорю! – тот замахнулся для удара, но…
Гастон не понял, что стряслось, потому что невольно зажмурился. Зато Лизетта отлично разглядела, как свекор остановился на полпути, поморщился и потряс рукой, словно испытал сильную боль. На суровом лице отразилась крайняя степень изумления. Но лишь до того момента, пока отпрыск не приоткрыл один глаз, не понимая, почему экзекуция задерживается.
– Вон! – взревел родитель, указывая пальцем в сторону выхода. – И только посмейте снова явиться!
Дважды просить не требовалось. Супруги Ла-Пьер умчались быстрее ветра и не остановились, пока не достигли апартаментов на другом конце замка. Коридоры пустовали, и никто не увидел их галопа. Везде господствовала тишина. Только из приоткрытых окон с южной стороны из сада доносилось отнюдь не дружное пение…
Глава 14. Ночь открытий
– Ничегошеньки вам доверить нельзя, всё приходится самой делать. Всё-всё, - бухтела Огонёк, ходя туда-сюда по гостиной и тряся кулачками. – И пятачки наколдовывать, и чужие спальни проверять, и… и…
– Спать сутки напролет, пока другим рога отпиливают, - съязвила Лизетта, устав от жалоб. Она успела принять истинный облик и теперь отдыхала в кресле, вытянув босые ноги.
Огонёк сердито фыркнула под нос, открыла рот, чтобы дать «достойный» ответ, но Гастон ее перебил:
– Нет смысла препираться. Надо придумать, как теперь быть.
Вопрос на повестке дня (то бишь, ночи) стоял непростой. Огонёк, преуспевшая с заданием герцогини в два раза больше, чем следовало, в смысле, превратившая два носа вместо одного, по возвращению из гостей сходила на разведку к родителям Гастона. В жилище четы Ла-Пьер не попала, хозяин подстраховался и повесил на дверь оберег. Однако девчонка прощупала комнаты при помощи магии. Увы, результат не порадовал. Во-первых, Лизетта взбеленилась, мол, Огонёк могла бы сделать это раньше, им бы с Гастоном не пришлось бы столкнуться с дворецким. Девчонка лишь плечами передернула, мол, это трудная магия, и теперь не получится колдовать с неделю. Во-вторых, медальона в спальне не обнаружилось. Ни намека!
– Куда отец мог перепрятать треклятую побрякушку? Замок большой. Не в саду же закопал, в самом деле.
– Сад – место крайне ненадежное, - протянула Лизетта хмуро и зевнула. – А твой отец – не дурак, хотя человек неприятный и вспыльчивый.
– Что есть, то есть, - согласился Гастон горько.
– Удивительно, что бить меня передумал.
– Не передумал. У него что-то рукой стряслось. Он сам удивился.
– С рукой?
– Ага. Замахнулся и… хм… будто змея ужалила. Может, на тебе какая защита? Ну, после встречи с чародейкой?
Гастон почесал затылок.
– Нет, Кара со мной ничего не делала. Только… - он примолк, вспомнив, что Огонёк ведать не ведает о подарке чародейки.
Лизетта охнула. Посмотрела на грудь Гастона, где под рубашкой скрывался медальон с буквой «У».
– Вот черти… - она вскочила. – Пойдем по замку прогуляемся.
– Еще не нагуля…
– Нет! – Лизетта схватила мужа за руку и потянула к выходу.
Огонёк не возразила против «бегства». Если что и заподозрила, вида не показала. Зевнула, взяла со стола большущее красное яблоко и устроилась с ногами в освободившемся кресле.
– Что за блажь очередная? – возмутился Гастон, когда Лизетта протащила его через три коридора и толкнула в темный угол.
Она огляделась и возбужденно зашептала:
– Это медальон! Медальон! Шкурой коровьей клянусь! И чешуей драконьей!
– Чего?
– Медальон тебя защитил, бестолочь! – Лизетта хотела ткнуть мужа в плечо, но передумала, вдруг медальон отреагирует.
– Отец не смог ударить. Сам пострадал!
– Угу. Помнится прежних владельцев – Пенетьери – побрякушки не уберегли.
Лизетта пожала плечами.
– О гибели императорской семьи ходит много легенд. Теперь не разберешь, что правда, а что вымысел. Много воды утекло. Может, их враг – министр – нашел способ временно обезвредить медальоны, или же они не сработали по другой причине.
– Но… - начал Гастон и примолк.
А ведь дело жена говорит. Тем более, на шее медальон удачи. А счастливое избавление от родительской экзекуции вполне можно назвать везением.
– Интересно, какой из трех… в смысле, из двух медальонов у отца?