Шрифт:
Друзья действовали слаженно.
Пока один оттеснял меня в глубь аудитории, другой быстро закрыл дверь на ключ.
Я, хоть и ошалев от неожиданности, но уже начиная осознавать, как грандиозно попала, мгновенно отскочила к кафедре, выставив перед собой папку с конспектами в нелепой защитной позе, и глядя на своих пленителей дикими глазами в пол лица.
— Что вы себе… Немедленно откройте дверь! Я буду кричать!
Да уж, ничего нелепее я не могла заявить. Мой голос показался смешным и несерьезным во внезапно наступившей тишине.
Парни смотрели на меня так, что хотелось немедленно все бросить, и бежать. Подальше. Потому что жглось. Реально, осязаемо практически. Больно.
Вот только не убегу я никуда. Значит, надо разговаривать. Пытаться.
— Что вы… Что вам надо?
Глеб и Давид переглянулись и шагнули ко мне. Одновременно.
Глава 11
— Послушайте…
Я, чуть ли не сорвавшись на визг, отпрыгнула сразу на метр, упираясь уже спиной в подоконник. Вот как быть? В окно, что ли, прыгнуть? Второй этаж всего…
— Я не желаю с вами разговаривать в такой ситуации. Это нелепо. Как и ваше соперничество.
Да, надо показать, что я понимаю причины их поведения. Это по-взрослому, это правильно.
— Татьяна Викторовна, ты не бойся нас, — заговорил первым Дзагоев, ужасно удивив меня этим.
Я как-то думала, что заводила у них Глеб.
— Я не боюсь. Откройте дверь. Я назначу время для консультации и…
— Татьян Викторовна, ну не держи нас за дураков, а? — развязный голос Глеба совершенно не совпадал с его жадным острым взглядом. — Как только ты выйдешь за эту дверь, фиг мы тебя еще разок так словим. Если вообще после всего в универе останемся. Давай поговорим. Спокойно. Мирно.
Ага, мирно. Кто же так мирные переговоры-то ведет?
И на месте ведь не стоят!
Потихоньку подкрадываются… Хищники.
— Не пугай ее, — пробасил Давид, поворачиваясь к приятелю и глядя на него зло и раздраженно.
— Никого я не пугаю, дебила кусок, — тоже недобро огрызнулся Глеб.
А я поежилась. Очень уж эта беседа не походила сейчас на обычные дружеские перепалки, что мне доводилось слышать у них раньше.
Нет, здесь была реальная злость, ярость, нетерпение. Словно на ринг выходят. И ненавидят друг друга не как соперников в бою, а как врагов. Смертельных.
Мамочки мои, это что же происходит сейчас???
— Пугаешь, вон на ней лица нет, одни глаза остались!
— Да это ты ее напугал, гад, на выходных!
— Нихрена я ее не напугал! Ей все понравилось! Она согласная была! Если б не этот урод, она уже моя была бы, понял, ты?
— А вот с этого места поподробней!
— Нечего тебе подробности знать, не твое это дело! Сам проебал ее! Вот теперь и отвали!
— Ничего я не проебал! Я ухаживал! А ты, скотина, в обход меня, в обход нашего уговора пролез! А еще и слово давал!
— Да ты вокруг еще три года бы танцевал! Ухаживал он! Да следами твоих ухаживаний вся рожа раскрашена! Ты на ринге столько не ловил рылом сколько от нее!
— Да что ты понимаешь, тупая деревня! Я все рассчитал! А ты…
Я слушала этот бред со все возрастающим изумлением, не умея поднять с пола отвалившуюся туда в самом начале перепалки челюсть.
Ощущение при этом у меня было, как у Алисы в Зазеркалье. Какой-то вязкий кошмар, дурман и дикость.
Глеб наскакивал на Давида, как волк на медведя, оскалившись и чуть ли не хватая того за грудки.
Давид, обманчиво спокойно и лениво поворачиваясь в сторону угрозы, отвечал. Внешне вполне размеренно и четко, лишь немного повышая голос, и это жутко походило на рычание.
А я все никак не могла отделаться от сюрреалистичности происходящего.
Два моих студента на полном серьезе сейчас ругаются и делят.
Меня!
Не спросив ни разу, как к этому отношусь я!
Как к ним отношусь!
Нет, конечно же, часть моей вины в этом есть. Могла бы сразу же прекратить все, еще в первый раз, когда Глеб силой поцеловал меня. Могла бы дать делу ход, пойти в деканат… Глупость страшная. Сразу с волчьим билетом вылетела бы. Студенты-старшекурсники, гордость университета. И какая-то блатная пигалица, что перед ними, не иначе, хвостом вертела, вертела и довертелась. Смешно и глупо.
Но все равно могла бы дать понять более жестко, что не согласна. А я… Расплылась, разнежилась… Позволила… Многое позволила, дура.
А уж с Давидом мне и оправдания нет никакого. Вообще не сопротивлялась.
Распутная, глупая овца.
Вот теперь разруливай то, что натворила.
Двое друзей не-разлей-вода, армейских товарищей, из-за тебя глотки друг другу готовы перегрызть.
Конец мужской дружбе, конец хорошим отношениям, да и твоей карьере конец, слабая ты на передок баба!