– Медок- то, – всплеснула руками бабуля. – Медок-то забыла!

Она бросилась к полке и поставила на стол туесок из берёзовой коры.

– Давай налегай, богатырь. Цветочный медок. Ефимка пасечник угощал.

– Ага, богатырь, – улыбнулся Егор, макая в мёд калач. – Вот отец – то да, сильный.

– Тю-ю, – удивлённо подняла брови бабуля. – Это что – сила? Дурь одна. Богатырь умом силён. А лапами большими, да лбом дубовым у нас в лесу много, кто похвалиться может.

Да, бабуля Ягодка, наверное, единственный человек, который не восхищается удалью Ивана кузнеца. Причём, при каждой встрече не забывает ему об этом напоминать. А он скромно молчит и кивает. Видать, его тоже в детстве сказками про Бабу Ягу пугали. А тут, на тебе – в зятьях у неё.

За окном избушки застрекотала сорока, и бабушка повела носом, будто чего почуяв.

– Ишь ты! – сказала она.

– Чего там? – спросил Егор, тоже прислушиваясь.

– Да лось ногу повредил о дерево поваленное. Застрял, через овраг перебраться не может.

– Это сорока что ли на хвосте принесла?

– Она, родная. Она мне все новости лесные рассказывает. Бежать мне надо, Егорка. Пока волки не прознали. Надо помочь сохатому.

– Ба, можно я с тобой? – засобирался мальчик.

– Не, не, что ты. Я через болото, с кочки на кочку, – затараторила бабушка, снимая подвешенные к потолку у печки вязанки трав. – Путь неблизкий. Ты не серчай, Егорушка. Боюсь, с тобой долго выйдет.

Бабуля собрала котомку и повесила через плечо.

– Ну, милай… бежать надо, – как бы отпрашиваясь у внука, сказала она.

– Конечно, ба, – Егор натянуто улыбнулся.

– Ты, это. Отдохни с дороги, да на озеро сбегай – рыбки полови. А кто придёт, скажи, что к вечеру буду. За козлёночком Иванушкой приглядывай. А то тут два сорванца деревенских грозились его со двора свести. Говорят, балбесы рыжие, что я вашего городского Ваньку Дурачка в козлёнка обратила. Ишь, выдумали. На кой мне городские? Тут своих дурней полный лес.

– Не переживай, ба. Справлюсь.

Бабуля кивнула, и, схватив с полки ещё какой-то узелок, выскочила наружу и припустила по извилистой тропинке к лесу. Егор вздохнул, но тут же мысленно отругал себя. Понятно, что соскучился, и поглядеть хотелось, как бабуля врачует. Но, вдруг, из-за него и правда она раньше волков не успеет. Нет, лето большое. Наглядится ещё Егор.

Скучновато, конечно. Мальчик походил по избушке, грызя крендель. Крошки упали на пол, и тут же из угла выбежала мышка и, подхватив их, скрылась обратно. Вот ведь, какая учёная. Вообще бабуля любит порядок. Избушка старая, а нигде не пылинки, не паутинки. Только за печкой паучок Проша живёт. Его бабуля не трогает.

Егор прогулялся вдоль полок, читая надписи на мешочках с травами. Чего тут только не было, от каких только заковыристых недугов снадобей не водилось. И травы от “почесуна неуёмного”, и корневой сбор “для косматости”. Трава “дергзуб”, и мешочек с “орлиным глазом” (то ли трава так называется, то ли правда, – глаза орлиные), большой кулёк “ум-да-разум” и поменьше – трава “посвистулька”. Надписи на многих мешочках полустёрты, но бабуля и так их по памяти знает. Сама, как-никак, по лесу собирала.

Ниже на полках стояли мази в глиняных горшочках. Егор ещё в прошлом году попытался нос сунуть в один из них. Ох, и чихал потом! Среди мазей от известных болезней: от сглаза, хромушки и горлочиха, была ещё одна со страшным названием “мазь от спиногрыза”. Аж мурашки между лопаток забегали. Даже представить страшно, что это за недуг такой.

Побродив вдоль полок, Егор вышел на улицу. Увидев его, из сарайчика выскочил молодой козлёнок и, резво подпрыгивая, норовил боднуть мальчика.

– Ну, Иванушка, отстань, – засмеялся Егорка, отмахиваясь от озорника.

Это бабуля в шутку так козлёнка назвала, как в той истории, что про неё придумывают. Шутка – шуткой, а, видишь, местные поверили. Да, ещё и увести обещали. Это у бабули-то! Глупые, что ли? А ещё Егорка, наверное, догадывался, в чью честь козлёнка-то бабуля назвала. Ну, вот она не то, чтобы не любила Егорова отца, а всегда старалась подковырнуть его.

Козлёнок извернулся, и всё же боднул мальчика в ногу. Он ойкнул, а Иванушка виновато присел. Из сарая мекнула Искорка – мама Иванушки и козлёнок, свесив голову, побрёл в сарай. Егор, потирая ногу, подошёл к старому дубу, растущему у края поляны. Огромный, древний исполин, толщиной больше избушки. Половина ветвей у дуба были сухими и похожими на корни. Бабуля Ягодка говорит, что он всегда такой был – старый и полусухой. И Егор в детстве представлял, что он держит небо, чтобы оно не улетело. Схватился корнями за землю и за синеву небесную, держит их рядом, не отпускает. Бабуля Ягодка посмеивалась над внуком, но не отрицала ничего.

Крона дуба стала пристанищем и домом для многих птиц и животных. Они, в отличие от людей, бабули не сторонились. Дятел в сухих ветках дуба надолбил много норок – коморок для жителей дерева. Тут и белки, и сойки шустрые, воробьи, голосистые соловьи. И каким бы старым не был дуб, он, из-за своих жильцов, казался очень шумным и оживлённым.

Ещё на дубе жил ворон. Старая седая птица. Степан Мудрый на уроках рассказывал, что иногда рождаются такие животные, белые, как снег. Но ворон был бел, потому что очень стар. И дремал всё время, по этой же причине. И с памятью была беда у ворона….