Но мне не удается попрактиковать этот совет. Разворачиваясь, я сталкиваюсь с тем, кого намеренно выкидывала целый день.

— Здравствуй, Саш…

Внутренности сжимаются и меня мгновенно сводит. Все подаренные мне матры — и Арины, и сталкера, вдруг перестают работать. И мне уже не «ну и что» и я не могу ничего «выкинуть».

— Нет! — поднимаю я ладони. — Не говори со мной. Не трогай меня! Меня больше не существует.

— Я понимаю… — закрывает он глаза. — Но нам надо поговорить.

На его щеках снова пятна.

— Мне — нет!

— Надо, — перехватывает он меня за руку.

— Не смей прикасаться!

— Этот разговор состоится все равно!! — рявкает он. — Я хочу немного взрослости, Саша! Поговори со мной!

— Не хочу я!

— Давай… — тащит он меня к открытой дверце машины. — Не устраивай на улице скандал. Мы просто поговорим!

Я оказываюсь внутри.

Он замыкает мою дверцу.

И я рвано дышу, пытаясь погасить чувство тошноты.

— Разные вещи случаются в жизни, Саша! Люди должны разговаривать.

В какой момент с тобой случилось это откровение?! — хочется проорать мне.

Ты не говорил со мной два года, черт тебя дери! Только выговаривал!

— Давай поговорим.

— Не могу.

— Тогда будешь слушать. Мне есть что сказать, — зажмуривается он болезненно. — К тебе или ко мне?

— Просто выпусти!

– Нет! Пока не поговорим — нет. К тебе или ко мне?

— В кафе! Или здесь, в машине.

— Нет, Саша, нет! Это долгий разговор.

— Да, Господи!! Что в нём долгого?!?

Но Стас настроен решительно, и я вижу по его непривычно перевозбужденному лицу и широким зрачкам, что он не в себе. Он не отстанет. И либо я сорвусь на истерику, либо…

Не могу допустить чтобы это всё происходило под камерами. Но и не ощущаю в себе сил, чтобы остановить это как-то. А биться при нем в истерике я не хочу!!! Никаких больше от меня чувств не будет. Надо пережить разговор. И я переживу.

— К тебе…

И мы едем.

И я кручу в голове спасительные мантры двух совершенно незнакомых мне людей, которые вдруг неожиданно наполнили смыслом мою жизнь.

Мы останавливаемся перед подъездом Стаса. Он открывает мне дверь подает руку. Не хочу прикасаться…

И я молча сижу в машине, пока он не делает шаг назад. Выхожу сама. Замираю. Поднимаю глаза к его лоджии.

— Мне противно туда идти… — вырывается у меня.

— Да, — сглатывает он тяжело. — Я понимаю. Хорошо.

Отыскивает в кармане ключи.

— Пойдем, — сворачивает в другую сторону.

— Куда?

— Мой друг с семьей уехал. Оставил ключи. Там поговорим. Это близко…

На улице подморозило утреннюю сырость. Осторожно иду рядом с ним.

— Давай руку, скользко.

— Нет.

— Дай мне руку! — перехватывает он меня насильно за руку. — Я не чумной!

— Ты хуже…

Но его пальцы больно впиваются в мою кисть, и я не могу вытянуть её. И вырываю ее только в подъезде. Квартира на первом этаже. Чужая дверь… Чужой запах внутри… Пусть лучше чужой. Здесь пахнет уютом, немного детьми…

Я позволяю ему снять с меня пальто. Прохожу в зал, сажусь на диван.

Ну всё… Главное, чтобы быстро. И чтобы не касался меня.

Он молчит, хмурится. Собирается мыслями.

— Сашенька… — не поднимая глаз.

Сводит. Моё тело сводит. По нему идут мурашки омерзения и уши закладывает. Степень гадливости от того, что он сделал сейчас зашкаливает. За два года я ни разу не удосужилась услышать это «Сашенька», но стоило всплыть его измене, и он говорит это. Нет, я вижу, что его самого трясет, от всего происходящего, и он не циничен сейчас. Но увольте меня ради бога, от выражения уже давно не ожидаемых нежностей после такого!

Обнимаю себя за плечи, пытаясь эмоционально заблокироваться.

— Я тебе… изменил, — сглатывает он. — Не надо ничего говорить. Я буду сам говорить. Это было в первый раз. Но не один раз. В смысле… других женщин у меня не было. Только эта. Она… Тогда… Когда я увез тебя на тот ебучий кастинг… Я решил для себя, что это точка между нами. Меня перекрыло. Мне захотелось придать ускорения и весомости своему решению, чтобы пути назад не было. Через пару дней появилась она. Настойчивая, яркая, развязанная, дерзкая, помешанная на сексе…