Марсий смотрел на генерала просветленным взором.

— Да, я нашел планету, но только не ту, что искал. Я никогда не видел Голубую планету в своих видениях, если это и впрямь генетическая память, то я видел столицу империи такой, какая она была при жизни. Та планета, что я искал, мертва, и мы не знаем даже ее имени, — печально произнес он.

— Мы дадим ей новое имя, — ответил Индро. — Твое имя!

Марсий был растроган предложением Индро. Впервые в жизни он смотрел на генерала и видел в нем члена семьи, а не правителя. Он почувствовал сильную, неразрывную связь со всем своим родом и наконец признал себя достойным носить фамилию Лаун.

— Я должен сказать еще одну вещь, — произнес Марсий. — Перед смертью старик сказал, что отослал кольцо сыну!

Индро кивнул и ответил:

— Очевидно, что так!

— Почему очевидно? — взволновано спросил Марсий.

— Несколько часов назад нашими обсерваториями было замечено, что от Ионы был пущен луч в Оникс, который прошел через звезду насквозь и распался на семь разноцветных лучей. Мы считаем, что материализация этих порталов уже началась.

— Какой из них ближе всех к Тулоне? — спросил Марсий.

— Пока не известно, над этим работают, — ответил Индро. — Мы определим выход и начнем эвакуацию. Корабли построены на всех, ресурсов хватило бы на год полета, мы бы справились и без этих тоннелей, но это облегчит задачу.

Марсий выслушал генерала внимательно. Индро был печален, происходящее заметно угнетало его. Получалось так, что он был последним правителем привычного мира Тулоны, который они так старательно строили. Генерал был уже стар, и ему с трудом давалась мысль о том, что придётся оставлять планету и уезжать в далёкий мир, пусть даже он и был самим совершенством, как сказал ему двоюродный внук.

— Я должен сказать, Индро, — начал Марсий, — Вы можете меня неправильно понять, но от имени Тулоны я заключил договор с другими мирами.

Генерал вопросительно и удивленно на него посмотрел. Марсий стыдливо спрятал глаза, понимая, как это могло выглядеть со стороны. Он достал свою копию глобуса, активировал его и показал Индро территории, отведённые для тулонцев.

— Если удастся расселиться на Голубой планете без войны, если мы и другие миры пойдем на это, то эти холмы и равнины оставлены за нами. Они хорошо подойдут нам!

Марсий стал описывать преимущество территорий, сравнивать с другими. Много рассказывал о спасительном мире. Индро ни разу его не перебил, а только молчал и разглядывал глобус.

— Каковы ваши дальнейшие планы, Индро? — спросил Марсий, так и не поняв намерений Генерала.

— Я буду думать, созову совет на рассвете! — устало ответил Генерал. — Иди спать.

Марсий улыбнулся и хотел идти, но Индро остановил его:

— Марсий! За проделанную работу, за то, что ты принёс в этот мир координаты спасительной планеты, я восстанавливаю тебя в совете Двенадцати.

Марсий глубоко вздохнул и заглотил воздух. Его глаза увлажнились, чувства всколыхнулись в груди, это была большая честь — вернуться в Совет.

Он шел домой, был настроен очень оптимистично, был уверен, что Атла смогла настроить отца на мир, что Хет поведёт свою армию на Избранную планету без войны, он верил даже в то, что Енк смог донести идею мира до императора и пацифы также не станут никого атаковать. В эту ночь, засыпая в собственном доме, Марсий был счастлив. Он подробно описал ситуацию на Тулоне Атле. Впервые он был по-настоящему доволен собой и засыпал с чистой совестью.

Адриана привели в главный зал суда, тот самый, в котором двадцать лет назад у него на глазах вынесли смертный приговор его отцу. Зал был все таким же белоснежным и просторным. Бесконечный амфитеатр был до отказа заполнен роботами и людьми с одинаковыми сосредоточенными лицами, многих из них он знал.

Он стоял в самом центре белоснежной арены, под прозрачным куполом, наблюдая сквозь него иллюзорное небо Иона. Перед ним возвышалась глянцевая черная кафедра, которая была единственным черным пятном в интерьере.

В первом ряду сидела его биологическая мать, равнодушно и без сожаления смотревшая на него, вероятно, недовольная тем, что ее потревожили и вызвали в зал суда.

Адриан хорошо помнил, как двадцать лет назад на фоне полированных стен и злорадствующих взоров почернело ее лицо, когда опеку за него переложили на ее плечи. Впрочем, он не доставил ей много хлопот, воспитанием занимались роботы.

Как всегда, безупречно одета, с идеальной прической в виде изломанного крыла, с гордо приподнятой головой и длинной шеей, она сидела по левую руку от него. Хорошо и уверенно держась, она смотрела усталыми и равнодушными глазами, и Адриан совсем не чувствовал поддержки в них. Он и не думал осуждать ее за это, он ничего от нее не ждал. Ее поведение было нормой в его мире.