День клонился к вечеру, когда деревья впереди наконец-то расступились. Обрадовавшись, Марина забыла о жажде, голоде, лесном мусоре и гудящих от усталости исцарапанных ногах. Каково же было её разочарование, когда впереди открылось поросшее тростником болото. Под босыми ногами захлюпала вода, крошечные лягушата изумрудными брызгами бросились в стороны. На другом берегу, за стеной тростника, за непроходимыми чёрными и изумрудными лужами, в красноватых закатных лучах виднелась линия электропередач.

Неподалёку от болота, прижавшись спиной к сосне, что росла на поросшем травой невысоком бугорке, усталая, измученная, голодная девушка решила заночевать. Заплетя волосы в короткую тугую косу, стянув её той самой заколкой, она наконец-то закрыла глаза.

Но прежде, чем село солнце, из зарослей, из прибрежных тростников поднялись несметные полчища комаров. Они гудели и звенели, они кружили над головой, садясь на голые руки и ноги, заставляли поминутно вскакивать, отмахиваясь еловой веткой. Это помогало, но Марина не могла провести всю ночь на ногах. Не выдержав, девушка бросилась бежать. Споткнулась о невидимый в темноте корень, в кровь расшибив пальцы на левой ноге, она упала посреди широкой поляны, ткнувшись лицом в грязную, мокрую от вечерней росы траву и горько заплакала.

Разбудило её весёлое журчание ручейка. Открыв глаза, Марина увидела перед собой густые заросли папоротника. Желая прогнать наваждение, девушка замотала головой — журчание не умолкало. Встав на колени, держа в правой руке туфельку, девушка огляделась — и увидела в стороне, не далее, чем в десяти шагах маленький овражек с глинистыми краями. По дну бежал тоненький, прозрачный ручеёк. От ледяной воды ломило зубы — но это была настоящая ключевая вода. Умывшейся и вдоволь напившейся Марине уже не хотелось смеяться над персидским царём Даяраваушем III. Жаль только, набрать воды было не во что.

И снова потянулся лес — бескрайний, дикий, дремучий. Обходя поваленные деревья, девушка медленно брела берегом болота. Первое время она старалась не потерять из вида линию ЛЭП на другом берегу — но заросли и неглубокие овражки попадались всё чаще. Довольно скоро болото ушло в сторону, а ещё через некоторое время Марина обратила внимание, что солнце светит ей не в левый глаз, а сбоку. Бывалый путешественник сразу догадался бы, что произошло — но на свою беду Марина была настоящей горожанкой.

На очередной, бог весть какой по счёту поляне, где лежало несколько поваленных берёз, уставшая девушка рухнула прямо в траву. Гудящие ноги саднило от бесчисленных порезов. Закрыв глаза, через некоторое время Марина услышала поблизости явственно различимое тявканье. Приподнявшись на локте, девушка увидела, как из-под поваленного дерева вылез золотисто-коричневый щенок со странно острой мордочкой и стоящими топориком треугольными ушками. В зубах щенок держал серо-коричневое, с чёрными пятнышками, утиное крыло. За первым щенком выбрался второй — и они начали весёлую возню, отбирая друг у друга добычу.

Какой бы усталой и голодной не была Марина, она не могла не умилиться. К тому же появление щенков означало, что где-то поблизости находится дом, жилище. Девушка несколько раз оглянулась в надежде увидеть выглядывающий из-за деревьев забор или крышу. Тем временем из-под того же дерева вылезла крупная, тощая, рыжая собака с облезлым боком. У собаки была такая же острая мордочка и уши топориком — и пышный рыжий хвост с белом кончиком.

— Не-ет! — от разочарования и усталости Марине хотелось заплакать. — За что? Я домой хочу!..

Удивлённая лиса, (а это была именно лиса), негромко тявкнула. Оба лисёнка прекратили игру, глядя на девушку чёрными глазами-бусинками. Марина пригляделась. От лисьего семейства резко и неприятно пахло. Лиса снова тявкнула. Оставив на поляне измочаленное утиное крыло, лисята юркнули обратно под дерево.

Был уже вечер, когда Марина наконец-то вышла на дорогу.

Дорога была старой, давно заброшенной. Между колеями, среди взломанного тракторными гусеницами бетона росла трава. Рядом, по широкой просеке бодро шагала цепочка знакомых серебристых ажурных мачт с проводами. Уставшая Марина с трудом удержалась, чтобы не расплакаться. «Выбралась! — повторяла она про себя снова и снова. — Боже мой! Неужели я наконец-то выбралась?..».

Если бы солнце стояло хоть чуточку выше, а в усталых ногах было чуть больше сил, она припустила бы бегом. Но сил больше не было — поэтому девушка устроилась на ночлег под поваленным деревом, нарвав и собрав под себя немного травы, даже не заметив гудящих комариных ратей. «Бродяга я!», — вспомнилась ей песенка Раджа Капура из любимого мамой старого индийского фильма.

Утро третьего дня выдалось прохладным — на траву и ствол дерева, на Маринину юбку и блузку легла крупная роса. Идти босиком по дороге оказалось тяжелее, чем по мягкой лесной целине — развороченный тракторами бетон превратился в колючий щебень. К тому же то и дело попадалась чёрная земля или землисто-серая грязь на месте высохших луж. Не выдержав, Марина сошла на обочину — камни встречались и здесь, но их было гораздо меньше.