Мне еще никогда не было так мучительно страшно. Я лежала внизу, уверенная, что охотник где-то невдалеке, рыскает и непременно найдет меня, измученную и слабую. А если даже не найдет — моей могилой станет яма. Бесполезно молить о помощи — никто меня не спасет.

Я попыталась пошевелить отбитой рукой. Получилось! Перелома нет! Со всем остальным можно справиться. Голова тоже ныла, и я, дотронувшись до левого виска, почувствовала на пальцах кровь. Но и это не пугало. Итак, надо мной дыра, а впереди… узкий проход, погруженный во тьму. Я чувствую ветер, который щекочет кожу. Возможно, где-то есть выход? Нужно только доползти до него.

Каждое движение отдавалось в теле огнем.

— Я выживу, обязательно выживу, — хрипло утешала саму себя. — Я должна выжить и вернуться домой. Всё будет хорошо.

Странное дело. Когда судьба еще только начала вписывать в мою жизнь новую главу, мне казалось, будто это конец, и нет никаких шансов на спасение. А было ли так плохо? Почему именно сейчас, лежа на мерзлой земле, неудобно подогнув ногу, боясь даже дышать, я искренне верю в то, что спастись реально? Какова вероятность успеха? Несколько процентов? Ну и что. Зато пока у меня есть эти проценты, я смогу.

Опираясь на здоровую руку, я поднялась на одно колено и попыталась встать, но упала. Боль застелила разум, и перед глазами вновь растелилась темнота.

Пробудил меня жуткий волчий вой. Так плачут по утерянному собрату. Может, Кремовый жив? Или сородичи оплакивают мертвого волка необычной расцветки? Животное протяжно ревело, но, к моему облегчению, недолго. Всего несколько секунд. Грудную клетку отпустили сильные тиски.

Боль уже не обжигала — она стала моим вторым «я». Растеклась по каждой клеточке и напоминала о себе уже не ударами, а постоянным давлением изнутри, от чего, казалось, полегчало.

Я смогла с нескольких попыток встать, опереться на здоровую ногу, и, прислонившись к стене, осторожно зашагала вперед. Каждый шаг давался с трудом. Иногда я просто наваливалась на каменно-земляную поверхность спиной, стирала холодный пот со лба и долго недвижимо стояла, стиснув зубы. У меня всё получится. Я смогу. Только бы туннель имел выход. Только бы впереди не оказалось еще одной дыры.

Глаза словно ослепли, но мне было ни к чему зрение. Я шла по стенке и надеялась, что лаз куда-либо ведет.

Во мне проснулось такое желание жизни, какого я не ощущала ещё никогда. Хотелось поскорее выйти на свежий воздух, подставить лицо ветру и улыбаться. Уже не нужна была теплая квартира. Нет. Только свобода от этой каменной промерзшей тюрьмы.

Нервно пульсировали жилки в висках, голова раскалывалась на миллиард осколков. Я боялась всего одного: того, что я иду по кругу. Не вперед, а туда, где уже находилась когда-то. И что никогда не выберусь отсюда. Силы покидали израненное тело.

Свет был яркий, ослепляющий. Он появился из неоткуда. Сморгнула — и он уже бьет по глазам. Сверху маячила дыра. Всё, впору умирать. Но, приглядевшись к стене, я поняла, что она не ровная — в ней были высечены ступени, по которым можно забраться.

Ярко светила луна. Издевательски блестели звезды.

Я поставила здоровую ногу на первую ступеньку. По физкультуре в моем дневнике всегда стояла твердая тройка. Поэтому я даже в здоровом состоянии вряд ли смогла бы подтянуться на одной руке. С другой стороны, на занятиях никогда не нужно спасать себя, поэтому в крови не кипел адреналин.

Метр, два, три. Невероятно, но ароматы ночного леса уже обволакивали мой нос, а ветер привычно задувал под свитер, здороваясь со старой знакомой. Еще совсем чуть-чуть. Последний рывок, и я повалилась на землю, вжимаясь лицом в траву. Истерично захохотала, смешивая слезы радости с грязью и кровью. Жива. Смогла. Назло всем. Назло самой себе.

И всё-таки боль победила. Больную руку проткнуло сотней раскаленных добела иголок, я долго металась по земле и выла, впиваясь сломанными ногтями в собственную ладонь. Не помню, как уснула, погрузившись в болезненный бред, в котором слышала чей-то неясный голос:

— Пей это. Боль пройдет.

И, подчиняясь видению, отхлебывала какой-то горький настой, закашливалась, но пила.

Этот человек был безлик, но от него исходил свет. Он говорил мало, чаще уговаривал поесть или попить; больше молчал. Он касался моих ран, и те рассасывались под холодными пальцами. Я просила его назваться, а он пропадал. Мелькали кадры. Я даже помню, как он нес меня на руках, точно невесту.

Вот так сон! Проснулась я с легкой головой и готовая к любому подвигу. Я могла двигаться, могла дышать, и ничто не сковывало тело. Интересно, сколько я валялась без чувств? И почему я уткнулась во что-то пушистое?

Волк! Он лежал, не двигаясь, дышал ровно, спокойно. Кремовый красавец с пятнами вокруг глаз. Не менее живой, чем я. Он каким-то образом нашел бредящее тело в лесу.

Я потрепала волка за загривок, и тот склонил голову, подставляя ласке незащищенную шею.

— Родной, здравствуй… — Сиплый незнакомый голос удивил меня. Мой голос, но такой чужой. — Живой, здоровый! Мальчик мой!