— Не нужно, Эя, — качнул головой тот, кто стоял ближе. — Ты знаешь, что тебя ждет.

— Я не Эя!

— Да, Лита предупредила, что ты станешь отпираться. И я согласен, дитя, страх иногда делает нас другими людьми. Но тем, кто уступил страху, не место среди детей леса.

Второй, тот, который назвал ее «дитя», протянул Иве маленький хлебец, что держал в ладони.

— Прими милость от повелителя. Это уменьшит боль, когда придет время.

Ива беззвучно шевельнула губами: «Я не Эя…». Бесполезно. Когда всеми владело отчаяние и помощи неоткуда было ждать, лучницы рады были вспомнить легенду о богах. Но сейчас эльфы скорее поверят в то, что Эя сошла с ума от страха, чем в то, что она совсем другая личность.

Ива взяла хлебец и осторожно надкусила его.

— Появился ли в городе отряд Тильнора? — спросила она.

— Нет, дитя. Готовься, мы дадим тебе время.

Эльфы вышли за дверь. Ива ела не торопясь, отщипывала по крошке, тщательно жевала, чувствуя, как туманится, делается тяжелой голова. Стражники несколько раз заглядывали в каморку, но не подгоняли пленницу. Но как бы медленно ни ела Ива, хлебец все равно скоро закончился.

— Идем, дитя. Расправь плечи. Покажи повелителю, что достойна проявленной милости.

— Появился ли отряд? — снова спросила она.

— Нет.

Стражи сопровождали ее с двух сторон, будто не на казнь вели, а на торжество. Ива хромала, но шла, высоко подняв голову. Какая усмешка судьбы — умереть в чужом мире… Ксандор будет в бешенстве, когда поймет, что навсегда застрял в теле Анадора!

В коридорах дворца, как ни странно, было пусто. Куда все подевались? Потом Ива догадалась и невольно усмехнулась: все наверху, ждут казни… Что они сделают с ней? Как именно…

«Нет, неважно! Главное — дойти! Пусть делают что хотят…»

Навстречу Иве попался мальчишка, совсем юный эльф. Он посмотрел на смертницу большущими испуганными глазами и уже хотел прошмыгнуть мимо, но Ива окликнула его.

— Эй, малыш! Не прибыл ли отряд Тильнора?

— Н-нет… — пискнул мальчишка.

Место казни показалось пленнице даже живописным: алые маки образовывали пятиконечную звезду. Эльфы расступились, пропуская смертницу. У каждого из лучей кто-то стоял. Ива увидела Литу, что остро взглянула на нее и тут же отвернулась. Лиора опустила голову. Ниола была бледна, но смотрела решительно. Был здесь и сам повелитель, глядевший спокойно и прохладно. Еще одно место пустовало.

— Ложись, — тихо сказал Тиомар, указывая на звезду. В его руке был такой же жезл, увитый лозами, как в руках у стражей.

Только сейчас Ива увидела, что и эльфийки из ее отряда сжимают жезлы. Наконечники у них острые, но чтобы забить такими насмерть, придется потрудиться… Ива поежилась и, пошатываясь, двинулась вперед.

Попытаться убежать? Уговорить? Объяснить?

— Не прибыл ли отряд Тильнора? — спрашивала она у каждого, кто встречался ей на этом коротком пути.

Эльфы отводили глаза.

Алая звезда из цветов выглядела такой красивой. Ива легла, окунаясь в прохладные, ароматные, мягкие лепестки. Они обещали, что будет не больно…

Повелитель поднял руки, готовясь произнести какую-то фразу, но Ива вдруг резко села.

— Подождите! Еще минуту! Он должен появиться! Он скоро будет здесь!

— Кто? Тот, кого ты убила так вероломно? — не выдержала Лита. — Если бы и появился, то лишь для того, чтобы обвинить тебя! Но незримо он с нами!

Эльфийка указала на луч звезды, в основании которого лежала голова Ивы и который оставался пустым.

Повелитель ударил тупым концом жезла о землю, та всколыхнулась, подчиняясь его приказу. Ива опрокинулась на спину и поняла, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой.

Лучницы следом за Тиомаром уперлись жезлами в острые концы лучей.

— Илларио ларо… — нараспев произнес повелитель, и три тонких голоса подхватили: — Олори лан…

Ива вздрогнула, чувствуя, как из-под земли у ее щиколоток и запястий пробились ростки, оплели ее руки и ноги.

— Вышиваю тебя, — слышала Ива. — Тонкой иглой прошью. Станешь травою. Станешь землю ты. Ярким узором выткут тебя цветы.

Ива внезапно поняла, что сейчас с ней сделают. Простая, болезненная, но с точки зрения эльфов прекрасная, казнь. Сколько таких приговоренных, как она, покоятся теперь под землей на том месте, где алеют пышные маки? Тысячи молодых ростков, поддаваясь магии эльфов, вот-вот прошьют тело Ивы насквозь…

Пленница закрыла глаза, лишь об одном сожалея в эту минуту — о том, что подвела сестер, которые надеялись на нее.

— Простите, мои любимые, — прошептала она.

Вдруг богиня смилостивится и каким-то образом передаст ее слова? Азалия увидит их в мыльной пене, когда станет мыть посуду? Или малышка Гортензия прочитает их в сплетении ветвей или узоре облаков?