— Ваше Величество, но у нашей семьи не было никакого желания заниматься политикой… — развёл руками сконфуженный промышленник.

— Тогда ждите — политика обязательно займётся вами, — грустно улыбнулся император. — Слишком серьёзные позиции занимает на мировом нефтяном рынке «Товарищество БраНобель». Слишком многим оно уже мешает и ещё очень многим станет костью в горле в ближайшее время. Но я не собираюсь вас пугать неизбежным. Наоборот — я пришёл сообщить, что в этой схватке у вас есть союзник, который заинтересован, чтобы вас не смогли задушить в объятиях или прирезать в подворотне…

— А что, могут и в подворотне?

— Могут, — в голосе и во взгляде императора не было ни капли весёлости. — Но не сразу. Сначала вам просто будут мешать перевозить и продавать ваш товар. Потом промыслы и заводы начнут взрываться и гореть под самым благовидным предлогом — как возмездие эксплуататорам за угнетение трудящихся. Ну, а если не получится свалить вас диверсиями, тогда может дойти и до личного террора…

— Что же делать? — испытывающе посмотрел на императора нефтепромышленник и ухватился двумя руками за стол, как будто ища в нём точку опоры.

— Надо делать шаг вперёд, — не отрывая глаз от Нобеля, медленно, но чётко произнёс император. В вашем случае, — император сделал театральную паузу, набивая трубку и исподлобья поглядывая на собеседника, — надо набрать такой вес и такой потенциал, который уже невозможно будет свалить невоенными средствами. Вступать в такие союзы, конфигурация которых будет непривычна для противника, и действовать методами, ставящими его в тупик, вынуждающими постоянно перегруппировываться и догонять…

— Ваше Величество хочет преподать мне урок предпринимательства? — не удержался от сарказма Нобель.

— Его Величество хочет предотвратить крушение империи, — пристально глядя на нефтепромышленника, ответил император.

— Своей или нашей? — раздражённый полным спокойствием царя, решился на дерзость Нобель.

— Обеих, — даже не моргнул император. — По плану наших «друзей» они должны упасть одновременно.

— Мне кажется, вы чересчур категоричны, — Эммануил Нобель сцепил руки в замок, чтобы не было заметно, как предательски дрожат пальцы. — Хотя… И какие неожиданные шаги вы предлагаете?

— Я бы с удовольствием объявил ваше «Товарищество» военным подразделением империи, а его служащих — военными интендантами… Лейб-интендантура империи… Звучит? Но если вы не готовы на столь радикальные перемены, я готов заключить неформальный союз между мной и вами, в рамках которого вы будете получать такую поддержку, которая не описывается ни одним действующим нормативным актом, в обмен на такую же неформальную поддержку моих предложений и инициатив.

— И какими они будут? — заметно напрягся промышленник.

— Организационно — следует принять предложение Ротшильдов о передаче вам их бакинских активов, тем более, что в ближайшее время у них будут дела поважнее… Для выкупа этих активов я предлагаю вам эмитировать привилегированные акции, которые выкупит государство. Представлять интересы государства в вашем «Товариществе» буду я сам. Таким образом, ваше предприятие станет фактически монополией с государственным участием, что даст возможность расценивать недружественные жесты в отношении вас, как враждебные престолу.

— Это интересное предложение… — начал Нобель.

— Подождите, вы ещё не слышали вторую часть, — усмехнулся император. — Вам надо произвести ещё одну эмиссию акций, которую требуется распространить среди ваших рабочих и служащих. Каким образом — решайте сами. Я бы рекомендовал регулировать их количество в зависимости от трудового стажа… Но не настаиваю… Таким образом, вы приобретете еще одного союзника, сделаете рабочих реальными совладельцами и резко снизите протестный градус, приближающийся незаметно, но уверенно, к точке кипения во всей империи.

— Это что-то невообразимое и немыслимое!.. Как вы представляете себе собрание акционеров, где рядом с солидными инвесторами будут…

— Будут сидеть неотёсанные, необразованные, грубые мужики? Так вы хотели сказать? — подался вперёд император, и нефтепромышленник с ужасом увидел, что на него смотрят пылающие глаза хищника. — Вы, господин магнат, совсем ничего дальше носа своего не видите? Вы не видите, как обостряется конфликт между трудом и капиталом, как растёт отчуждение между работниками и администрацией, между наёмным персоналом и хозяевами? Вы не замечаете, как управление протестом раз за разом филигранно перехватывают профессиональные политики — в первую очередь, с берегов Темзы? Вы не понимаете, что это закончится тем, что вас вообще не останется нигде — ни в кресле директора, ни в зале акционеров?…