Сколько длился бой он не знал. Увидел лишь, как немцы откатываются, пятясь и отстреливаясь. Кавтарадзе сообразил, что сейчас снова будет артподготовка по их окопам и особенно достанется ему. За недолгое время пребывания на фронте, грузин научился многому и догадывался, что огонь его пулемета наверняка засекли.

Не долго думая, он сгреб пулемет и вскинув его на плечи вместе с вещмешком, оставшимся последним диском, винтовкой и гранатой, начал выбираться из окопчика, посмотрев на напарника и сказав:

– Извини, дорогой! Не могу тебя с собой унести и похоронить…

Все же наклонился и забрал у парня висевший на груди мешочек, где, как он знал, хранился адрес его семьи. Метнулся в сторону, сразу услышав вопль комиссара:

– Кавтарадзе, назад!

Грузин не обернулся, услышав свист приближавшейся мины. Припустил еще быстрее к огромной воронке метрах в ста. Он успел упасть за спасительный бугор и скатился на дно вместе с пулеметом, держа его на груди, когда в окопах вновь начался ад. Успел закрыть затвор оружия вещмешком. Вздыбленная земля парила в воздухе сплошной завесой, из-за которой даже солнце пропало. Сплошной грохот закладывал уши и Георгий поплотнее закрыл их ладонями, прижавшись к земле, как можно плотнее. На память пришли молитвы, которым его учила старая бабушка в детстве. Он шептал их на грузинском пересохшими губами, все плотнее прижимая голову к коленям. На его спину и плечи со всех сторон сыпался песок, вырванная трава, ветки кустарника и срезанная осколками листва.

И вдруг артобстрел прекратился. На мгновение наступила просто оглушающая тишина. Кавтарадзе приподнял голову и пополз к краю воронки. С этого небольшого возвышения ему было прекрасно все видно. Над полем боя стояла мертвая тишина и вдруг ее прорезал человеческий стон, затем еще один и еще. Над, казалось бы, мертвыми окопами вновь начали приподниматься головы, отряхивающие с себя песок и пыль. Комиссара нигде не было видно.

Георгий выволок пулемет на край воронки, быстро разгреб песок лопаткой и установил оружие так, чтоб оно стало не очень заметно. Проверил затвор, вставив последний диск. Оглянулся на шумевший всего в какой-то паре сотен метров белорусский лес, а потом устроился за пулеметом поудобнее, вглядываясь вдаль, где вновь показались немецкие солдаты. На этот раз они шли осторожно. Перебегая от укрытия к укрытию и стреляя во все, что казалось им опасным. Патронов они не жалели.

Пулемет Кавтарадзе заговорил, когда немцы приблизились на сотню метров. Ближе подпускать их Георгий побоялся. Он стрелял прицельно, короткими очередями, стараясь экономить патроны. Пулемет выкинул последнюю пулю и коротко щелкнул. Кавтарадзе вздохнул. Немного стащил оружие вниз. Вмял его в рыхлый песок и осыпал на него песчаную стенку. Пулемет исчез под слоем песка, а он взялся за винтовку. Передернув затвор, прицелился в длинного худого немца с закатанными по локоть рукавами мышастого френча. Нажал на курок. Немец взмахнул руками выпуская автомат и рухнул на землю.

Кавтарадзе поймал еще одного фрица на мушку и снова не промазал. Мордастый откормленный фельдфебель вначале рухнул на колени, а затем растянулся на перепаханной взрывами земле. Выстрелы со стороны русских окопов звучали все реже. Когда немцы вплотную подошли к окопам, чей-то голос крикнул:

– За Родину! За Сталина! Вперед! Ура-а-а!

Остатки полка поднялись в атаку. Георгий, у которого кончились патроны к винтовке, швырнул в приближавшихся фрицев последнюю гранату и тоже пошел в атаку, держа трехлинейку, как дубинку.

Все смешалось. Немцы и русские катались по земле, стараясь убить друг друга. Выстрелов больше не было. Дрались ножами, прикладами, кулаками, вцеплялись пальцами в горло друг другу, кусали зубами. В ход шло все, что попадалось под руку. Над полем звучала русская и немецкая ругань.

Кавтарадзе легко отмахивался сразу от пятерых фрицев, пока винтовку из его руки не выбили. На него тут же насели человек семь фрицев, пытаясь прижать к земле, но он вдруг поднялся во весь свой рост и стряхнул немцев, словно медведь собак. Гимнастерка покрылась дырами, сквозь которые проглядывало смуглое тело. Въехал кулаком в лоб подбежавшего солдата и тот растянулся на песке без движения. Второй немец получил лихой удар в челюсть и тоже отключился.

Кавтарадзе замахнулся для следующего удара, но зашедший за его спину немец врезал ему автоматом по затылку и грузин рухнул на землю. Пилотка упала на землю. Пять оставшихся немцев столпились возле его тела, стирая пот и оглядываясь. Бой давно прекратился. Нескольких легкораненых русских солдат немцы погнали куда-то влево. Тяжелораненых пристрелили. Тут и там раздавались очереди.

Один из столпившихся возле Кавтарадзе немцев начал поднимать автомат, чтоб пристрелить здоровяка, но пожилой солдат остановил:

– Подожди. Смотри, какой здоровый. Он может принести пользу Германии.

Молодой возразил, указав на кудрявые темные волосы Георгия:

– Это же еврей!

Пожилой кивнул головой:

– Ну и что? Я таких здоровенных солдат еще не встречал. К тому же я ни разу не видел, чтобы жиды дрались так. Пусть гауптман Винке сам решит, что с ним делать. Посмотри, он дышит?

Молодой опустил автомат. Наклонился и с брезгливой миной на лице дотронулся до шеи Георгия. Кивнул:

– Дышит…