В Сете он сел в автобус и отправился в Ним; ему, вообще-то нужно в Арль, к шкиперу Анатолю Геридасу, но вначале все-таки в Ним, ведь там живет его земляк из Евпатории, владелец винного завода; он слышал об этом давно, но не имел случая туда заглянуть. А сами слова «земляк из Евпатории» звучат завораживающе и обещают нечто необыкновенно чудесное. Хотя, где они, эти чудеса?! Что-то не припоминаются абсолютно, зато всякой пакости, отравляющей ему жизнь – полно.

Автобус высадил его на окраине городка, он уже решил расспросить прохожего, как только тот встретится, но пройдя десяток метров, догадался: винный завод легко можно отыскать по густому теплому запаху перебродившего винограда, весьма напоминающий аромат свежеиспеченного хлеба. Вскоре он увидел телегу, доверху груженную корзинами с янтарными ягодами, и пошел следом за ней. Она привела его к воротам, перед которыми стояло несколько таких же телег; ворота были распахнуты, его никто не окликнул, и он вошел внутрь. Посреди двора вздыхала и чавкала какая-то странная, огромная машина, а вокруг суетилось множество людей с корзинами, ведрами и с какими-то диковинными вилами. В основном женщины, и кажется, большинство из них молодые и очень веселые. Владимир обратился к одной из них: «как мне найти директора?» Женщина радостно взглянула на него и крикнула тем, что стояли поодаль: «вот, наконец, один все же пришел!». И тут же рассмеялась громко и упоительно, и все вокруг, как по команде, расхохотались словно одержимые. Поручику стало неловко. Еще бы, ведь над тобой смеется такое множество людей, пусть это даже молодые прекрасные женщины. Он нахмурился и вопросительно посмотрел на нее; она с трудом переборола приступ смеха и принялась извиняться.

– Простите меня, пожалуйста, месье! И их всех тоже простите! Мы не с вас, мы сами с себя смеемся. Не сердитесь, я все вам сейчас объясню. Раньше, много лет назад, виноградное вино делали вручную и сами ягоды раздавливали ногами. Для этой работы набирали молодых женщин, таких вот, как мы, – и она показала на подступивших к ней подруг. – Для этого женщины подвязывали платье вот так! – и она тут же подняла свою юбку почти до подбородка и представила на обозрение красивые смуглые ноги и такой же живот, и все это прикрыто узенькой полоской ткани, которая, очевидно, изображала шорты. – Вот так, видите! И мужчины со всего городка и даже с окрестных сел приходили посмотреть, как идет работа и заодно выбрать себе невесту. По ногам, понимаете? Сейчас эту работу выполняет винный пресс, и никто не приходит посмотреть на наши красивые ноги. Увидев вас, мы решили, что вы все-таки пришли именно за этим! – И она, казалось, снова собиралась захохотать, но передумала и указала на красное двухэтажное здание. – Контора вот, рядом. Они, возможно, еще обедают. Хотя нет, уже час дня.

– Благодарю вас. – Поручик с улыбкой поклонился окружающим, – а ноги ваши действительно прекрасны! Но вы ведь можете просто поехать к морю на пляж, там их обязательно оценят.

– Спасибо! – женщина, все-таки, опять рассмеялась, – а можно ваши слова насчет пляжа рассматривать как приглашение? – услышал поручик вдогонку. И снова веселый женский смех.

В приемной директора пусто, только в уголке возле столика с кофеваркой стоял молодой человек, очевидно секретарь. Он сообщил: «директор пока занят. А вы, по какому вы вопросу?» Владимир уже решил найти вначале Геридаса по телефону, чтобы не тратить времени на поездку, которая вполне может оказаться впустую, учитывая непоседливый характер шкипера.

– Я от Натана Мендельзона, вашего соседа. – Макаров решил, что этого достаточно.

– Вы все равно должны немного подождать, – сухо заметил секретарь.

Придется согласиться, решил поручик и, поскольку сесть ему не предложено, отправился осматривать вестибюль. Одна его стена полностью занята встроенными шкафами и добавочными полками, и все это пространство заставлено бутылками различной формы с красочными этикетками с медалями и без. Неужели здесь образцы только одного завода, думает Макаров, или это собрано со всей Франции? В винах он разбирается слабо, его взгляд уже переносится к противоположной стене, увешанной фотографиями. На них, очевидно, важные моменты из заводской жизни: групповые и одиночные снимки представительных лиц, кое-где даже во фраках и с орденами; банкетный зал, где, видимо, какой-то юбилей. Фотографий тоже много, как и бутылок, и они ему скоро наскучили. Клерк смотрит неодобрительно на его расхаживания, по его понятиям посетитель ведет себя недостойно по отношению к такому солидному учреждению. А, начхать, решает поручик, был бы чуть повежливей, я б сидел и не шастал по приемной. Парень готовит кофе, приятный запах заполнил большую комнату. Он тоже с удовольствием выпил бы чашечку, но от этого невежды ясно такого не дождешься. Вдруг Владимир увидел фотографию, которая совершенно не подходила к торжественным фрачно-костюмным снимкам. Она выглядела даже нелепо: мальчик и девочка, сидящие на лошадях на фоне какого-то старинного здания и кусочка моря. На мальчике нет ничего, кроме шортов, а девочка в куценьком ситцевом платьице. Действительно, очень скромно среди фото солидных напыщенных буржуа. Он сделал еще один шаг, чтобы лучше рассмотреть столь странный снимок, и вдруг его сознание получило удар такой силы, что едва устоял на ногах: он узнал и мальчика, и девочку. Мальчик, а это был он сам в юном возрасте, протягивал девочке букет ромашек, а она смеялась, запрокинув голову. Он тоже смеялся и показывал на вывеску над головой лошади. Надпись на ней – отель Бо Риваж, и кусочек моря подтверждали, что снимок сделан в Евпатории. Себя теперь он точно узнал, но о девочке даже боялся подумать, так как запретил себе это навсегда. Мимо проплыл секретарь с подносом, но он остался не замечен Владимиром, для которого сейчас исчезло все: и кофе, и вестибюль, и Геридас. Он даже забыл, где он находится. Клерк открыл дверь, протиснулся внутрь и, опасаясь действий странного клиента, еще чего доброго вломится следом, попытался закрыть ее ногой. Это у него не получилось, дверь осталась на месте, а из кабинета уже прозвучало довольно сердитым тоном: «Ну что ты там возишься, Марат?! Оставь дверь в покое, я заждалась уже …» Поручик двинулся на этот голос, совершенно не отдавая отчета в своих действиях. Он уже на пороге, его рука вытянута навстречу голосу, а голова повернута в обратную сторону, глаза все еще не могут оторваться от снимка, он силится связать голос с изображением. Кажется, это ему уже почти удалось, но там, у стола, чашка с горячим кофе летит на пол, наверное, на ноги Марата, отчего тот дико вскрикнул. Сейчас он поставит поднос и вышвырнет этого наглеца. Но его самого с силой отталкивают в сторону стола, туда же сыплются сахар и печенье.

– Во-ло-дя!!!? – Радостный удивленный крик заполняет всю комнату до краев. А он уже подхватил ее, прижал к себе и закружил по кабинету с такой силой, что испуганный окончательно секретарь едва успел увернуться от каблуков своей начальницы.

– Верочка! – наконец у него прорезался голос, – Верочка! Да откуда же ты? Как ты здесь оказалась? Я тебя столько искал!

– А ты откуда? И я тебя искала! Но мне сказали, что ты в Африке и больше не вернешься.

Они, наконец, остановились, но Верочка не ослабляет мертвой хватки своих рук на его шее. Она прижалась к нему, плачет, повторяя его имя на разные лады, и без конца спрашивает одно и то же: «откуда? откуда? где ты был так долго?»

Все же наступил момент, когда они разжали руки и уселись на диван, не обращая внимания на растерявшегося секретаря. А тот собрал разбросанную посуду и отправился готовить кофе теперь уже и на этого нахального клиента, осмелившегося обниматься с его директрисой. Они уже успокоились немного и обменялись первой информацией, чтобы выяснить, почему они не могли найти друг друга, хотя и пытались это сделать. Все оказалось очень просто. Вера искала его в тот момент, когда он воевал в Африке, он же, вернувшись в Париж, приступил к поискам, заранее обреченным на провал. Ибо он разыскивал членов семьи Гиршман, той семьи, евпаторийской, которую в столице Франции найти было невозможно: сам Моисей уехал из Парижа, а до этого он выдал дочь замуж, и она сменила фамилию. Хотя был момент, когда они оказались совсем рядом, и ему, для того, чтобы их встреча состоялась, достаточно было проехать еще немножко. Ведь Натан Мендельзон ясно сказал: директор винзавода в Ниме – ваша землячка из Евпатории. Хотите ее навестить? Но он тогда отказался: ему было тогда не до этого, он спасал от краха фирму Дидро. Действительно, все очень просто, но они не виделись долгие пятнадцать лет. Их взволнованный разговор прервал телефонный звонок; Вера подошла к аппарату, и он теперь вспомнил, зачем он здесь. Но вот она переговорила и села рядом.

– Володя, я столько должна тебе рассказать, а ты мне, уверена, еще больше. Но здесь нам этого не позволят. Ты дашь мне один час, я за это время закончу кое-какие дела? А потом мы поедем ко мне домой. Ровно час. Ты можешь сидеть в кабинете, можешь поехать в город, как хочешь. Если нужно, я дам машину.

– Пожалуй, будет лучше, если я подожду тебя здесь. Но мне позарез нужно поговорить по телефону с одним человеком в соседнем городе.

– Сейчас мы это решим, – она нажала кнопку звонка, и тут же появился секретарь с двумя чашками кофе. – Спасибо, Марат, кофе очень кстати. Я отлучусь, а ты соединишь месье Владимира по телефону, с кем он скажет. И позвони мне домой, скажи, что я буду обедать дома через час. Скажешь, что со мной гость! – она чмокнула гостя в щеку и убежала.

Мендельзон сам взял трубку; он сразу узнал Макарова. – Вы так внезапно исчезли, молодой человек, а мы часто вас вспоминали. Особенно Анатоль. Вы знаете, он недавно стал отцом; они подарили мне прекрасную внучку. Теперь он подумывает, как осесть на берегу навсегда, хотя он уже не шкипер, а первый помощник капитана, вот! Вы хотите его услышать? Вы позвонили мне с телефона мадам Жерюмо, я правильно понимаю? Хорошо, я отыщу вашего друга, ждите.

Значит, Вера Гиршман стала Жерюмо, интересно, кто он? Ладно, сегодня станет известно все.