Это подтверждало мои неясные прежде подозрения, и я поделилась ими с Сержем.

– Я тоже об этом догадывался, – признался он, – хотя на первый взгляд все выглядит благополучно. Завтра оденьтесь, как подобает жене шефа, попытаемся попасть внутрь вашего завода.

Утром мой автомобиль настойчиво просигналил перед воротами. Вышедший охранник узнал водителя директора, теперь он вопросительно взирал на меня.

– Это жена нашего директора. Ты что, не узнал ее? – спросил Серж.

– Узнал, – кивнул тот, хотя я была уверена – видит он меня впервые. – А почему не через проходную?

– Ты хочешь сказать, что мадам Жерюмо будет идти через весь двор в лабораторию?!

Страж сдался и открыл ворота. «Не забудьте, напомнил мне Серж, вам нужен главный технолог Ревиньон. Авто я оставлю у входа в заводское кафе. Идите смело и никого не бойтесь».

Технолога в лаборатории не оказалось; мне подсказали, где его искать. Месье Ревиньон, высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, стоял посреди цеха хранения вина и задумчиво смотрел куда-то в потолок. На подошедшую Веру он не обратил никакого внимания.

– Ну, долго вы там? – поинтересовался технолог у кого-то наверху. Вскоре по лестнице спустился человек в халате и подал ему ленту самописца. Она тоже заглянула в ленту.

– Ого! Это уже опасно, не так ли? – вырвалось у нее. Ревиньон впервые взглянул на Веру.

– А вы кто? Вы в этом что-нибудь понимаете? – он обратил на женщину недовольный взгляд, но вдруг тон его голоса переменился. – Простите, я вас сразу не узнал! Вы ведь жена Антуана, не так ли? Простите еще раз. Я Симон Ревиньон, кстати, крестник вашего мужа. И еще я был на вашей свадьбе. Как хорошо, что вы пришли, мне нужно с вами поговорить. Но не здесь, вокруг полно народа. Давайте уйдем отсюда. Где ваш автомобиль?

Через пять минут они сидели в авто. Ревиньон вкратце изложил ей суть последних событий.

– Первое время, как только Антуан сел в кресло директора, все шло хорошо. Иначе и не могло быть: его окружали старые проверенные кадры. Но вся эта работа не для него, мадам Вера. Не для него лишь потому, что он художник. Никто об этом не задумался, и в первую очередь, его отец. Марк забыл, не может быть, чтобы он не знал, нет, он просто забыл, что из художника очень трудно, а порой невозможно сделать чиновника. Антуан через полгода начал тяготиться своей должностью, хотя сразу это не очень бросалось в глаза. Он как-то заглянул ко мне в кабинет, и в разговоре, как бы вскользь, спросил у меня, как быть, если ему эта директорская ноша совершенно надоела.

– Эта рутина, дядя Симон, которой совершенно не видно конца, она меня просто заедает. Каждый день я должен что-то подписывать, что-то разрешать, что-то запрещать. Я устал. Нельзя ли как-то по-другому?

– А почему же нет. Возьмите себе заместителя специально для текучки, себе оставьте только финансы. Хотите, я вам подберу кого-нибудь из опытных хозяйственников? – предложил я.

Он задумчиво постоял полминуты, и вышел, не сказав ни слова. Я принялся уже искать кандидата на замдиректора, как всех нас познакомили с его новым заместителем. Это был некто Фронташе, его бывший однокурсник по институту и вообще давний приятель. Месяц-два обстановка была спокойной, но по мере того, как наш директор удалялся от управления, его заместитель все больше обострял отношения с главными управленцами, вынуждая их покидать свои должности, а на их месте стали появляться люди Фронташе. Я апеллировал к Антуану, но он не стал меня слушать, заявив, что все делается для пользы дела. Мне пришлось позвонить Жерюмо старшему, тот не замедлил явиться, но я сам, как назло, заболел непонятно чем и не смог встретиться с Марком. Уж я бы ему все объяснил. А так я оказался на больничной койке, мой старый товарищ почему-то ко мне не заглянул, а его самого Фронташе и его помощники ввели в заблуждение насчет истинного положения дел.

– Постойте, месье Симон, я помню этот случай. Отец Антуана собирался вас навестить, но нам сказали, что вас нет в Париже, что вы где-то в санатории. А где, неизвестно, – сказала Вера.

– Теперь мне все понятно. И моя болезнь, и информация о санатории – это все было хитро подстроено, так как я лечился дома. После того, как Марк Жерюмо уехал без последствий для этого гнусного человека, ваш завод полностью перешел в его руки. Да будет вам известно, мадам Вера, ваш супруг вовсе не руководит заводом, он на нем просто не появляется.

– Что же нам делать? Чего собственно добивается этот Фронташе?

– Можно, я сразу отвечу на вторую половину вопроса? Я уже навел справки об этом шустром малом, об этом проходимце Фронташе. Он до сих пор работал на заводе Теннисона, нашего главного конкурента на рынке вина. И даже, поговаривают, что он его внебрачный сын, но не это главное. Люди, пришедшие вместе с Фронташе, уже заняли ключевые посты в технологическом отделе и в лаборатории. Заметьте, Вера, они осели там, где решаются основные вопросы качества продукции. Все они грамотные и опытные специалисты, и теперь они руками наших же рабочих, которые еще остались, без особого труда пустят в продажу вино нашего предприятия, но совершенно другого качества. Намного хуже прежнего, и мы тут же потеряем рынок.

– Но, на месте есть вы, главный технолог, – возразила я, – вы ведь не допустите этого, я в этом совершенно уверена.

– Меня уже нет! Вернее, я есть, но уже не главный технолог. С завтрашнего дня я заведующий отделом реализации. И даже не смогу свободно входить в цех, где идет выдержка вин; меня просто туда не пустят. Сегодня я воочию увидел, как тонко и ловко идет подделка, в результате ее качественное марочное вино превратится в заурядное пойло, и тогда придет конец торговой марке «Дионисий», а ее место на рынке тут же займет Теннисон. Но не будем окончательно терять присутствие духа, ибо потеря его уже есть поражение. А ваше появление на этом ринге следует расценивать как предвестник победы. Судя по тому, что вы запросто прочли показание самописца, вы в этом что-то смыслите. Скажите, вы знакомы с виноделием? Где вы учились?