С ним можно было запросто молчать.

Он никогда не задавал вопросы,

Когда я рвал рубаху сгоряча,

Роняя на пол пепел папиросы.

Он не писал ни песен, ни стихов.

С ним жили шавки: Руфь и Недотрога.

За ним совсем не числилось грехов.

Он говорил, что почитает Бога.

Он вытащил меня из пьяной драки

И в спину подтолкнул: «Беги, убьют…»

Он умер тихо, но его собаки

Заснуть всему кварталу не дают.

Холодно. Сыро. Фонарь догорает.

Ветер по улице бродит как тать.

Осень лениво глаза протирает —

Время вставать.

Время грустить – перелётное лето

Не загостилось в полярном краю.

Кто, ради Бога, загнал на край света

Душу мою?

Время любить – без любви умирают,

Вянут, как сбитая градом трава.

Путь от земного к небесному раю —

Как тетива.

Что я здесь делаю? Даже не знаю.

В окна стучатся нагие кусты.

Не понимаю! Не понимаю!

Вера. Надежда. Ты!

Из кармана табак

высыпаю в газетный обрывок.

Две затяжки,

и пальцы прижёг огонёк…

В дверь звонок.

Мальчугану соседскому рыбок

Отдаю – надоели своей болтовнёй.

В два прыжка

на звонок к опостылевшей двери,

Задыхаюсь, и слышу,

как пальцы дрожат…

Здравствуй.

Знал, что вернёшься, и верил —

Я тебя отпустил,

чтобы этим тебя удержать.

Январь. Плюс четыре. Дрянная погода.

Озябли деревья. Продрогли кусты.

Измерив прыжками длину огорода,

Ворона с котом переходит на ты.

И кот понимает, что явно не в духе

Пернатая бестия – лучше удрать.

Припомнилась боль в покалеченном ухе,

И лапы, опять же, не стоит марать

О наглую птицу. К тому же дождливо,

И смысла в геройстве особого нет —

В свидетели доблести мокрая слива

Совсем не годится…

Кошачий привет!

Ворона победно сидит на заборе

И чистит доспехи у всех на виду.

А с неба на землю Балтийское море

Стекает по капле…

Ах, кабы звезду

Конец ознакомительного фрагмента.