После Воронцов знаками объяснил мужчине, который сидел на пассажирском, чтобы тот сел за руль вместо него. Оля этого мужчину не знала, а сил не было даже на то, чтобы познакомиться, не говоря уже о том, чтобы поддержать хотя бы видимость светской беседы.

Пока мужчина перебирался за руль, Воронцов забрался на заднее сидение и крепко обнял Олю. Только тогда она смогла дышать нормально. Ее колотило, как от холода, и она по-прежнему цеплялась за него так, будто висела над пропастью.

Мужчина вел машину быстро, но аккуратно. Он ничего не говорил и ни о чем не спрашивал, только, когда они въехали в город, спросил через плечо, куда ехать. Воронцов назвал Олин адрес, а еще попросил остановить у какого-нибудь магазина по дороге.

— Ты меня отпустишь? — спросил он Олю, но она покачала головой.

— Скинь смс-кой, что взять, — сказал мужчина за рулем, паркуясь возле супермаркета. — Я схожу.

Воронцов спросил, сколько Марк пробудет в городе, прежде чем вернуться на Кипр. Тот ответил, что сколько нужно, столько и будет.

На том и распрощались, причем Воронцов отдал свою машину Марку, чтобы тот «решил остальные дела». Марк легко поймал ключи и обещал оставить «Хонду» у ресторана.

— Лучше оставь ее в автосервисе, — сказал Воронцов, и Марк криво усмехнулся.

Подхватив пакет из супермаркета, Воронцов повел Олю в дом. Оля следовала за ним как на автопилоте.

Воронцов сам открыл дверь ее ключами, разувшись, прошел на кухню, где достал из пакета бутылку крепкого алкоголя и налил в чашку.

Оля все также стояла в коридоре, как и пришла. Ступор не желал спадать. Воронцов протянул Оле чашку, а потом глотнул сам из горла.

Колотившая ее дрожь унялась только после второй порции. В желудке разгорелся пожар, и Оля отстраненно подумала о том, что сегодня еще ничего не ела, но было плевать.

Она взяла бутылку из его рук и поднесла к губам. Куда делась чашка, Оля не помнила. Тоже выпила с горла, при этом совершенно не чувствуя вкуса.

Взяв за руку, Воронцов повел ее в спальню. Впервые справился со всеми пуговицами на ее блузе и не стал рвать ткань. Стянул с ее плеч и швырнул в сторону, а после расстегнул юбку. Последними снял с нее чулки, которые сам же и одел утром. От чулок, правда, и так мало что осталось: исполосованные стрелками и с дырами им теперь место только в урне.

Он оставил на ней только белье, и после того, как раздел, отошел на шаг. До Оли не сразу дошло, что он проверяет, не пострадала ли она от рук похитивших ее Тони и Вовы или других людей. Оля сама потянулась к бутылке, Воронцов перехватил ее руку и сделал хороший глоток прямо из горла, а после обнял ее дрожащими руками.

— Оля…

Она прижала к его губам палец и покачала головой.

— Знаешь, что я поняла сегодня?

— Что?

— Я поняла, что благодарна тебе за то, что ты меня уволил.

— Ты это серьезно?

— Я бы никогда не ушла сама, а давно стоило это сделать… Так что спасибо тебе.

— Пожалуйста, — тихо ответил он.

Оля встала на носочки, и поцелуй вышел горьким и терпким из-за алкоголя на губах Воронцова.

Не прерывая поцелуя, Оля расстегнула ремень на его поясе и, запустив пальчики под одежду, испытала восхитительное головокружение от бархатной и горячей кожи. Он был готов для нее.

Штаны упали до колен, и Оля приспустила следом и его боксеры. Посмотрела сверху вниз, наслаждаясь видом. Обхватила член ладонью, большим пальцем вывела медленный круг на гладкой бархатной головке, и после спросила:

— А знаешь, что еще я поняла?

Она опустилась перед ним на колени, и голос Воронцова прозвучал невероятно глухо, когда он спросил:

— Что же?

Оля улыбнулась. Коснулась кончиком языка и лизнула головку, как мороженое, и Воронцов шумно втянул воздух через стиснутые зубы.

Она сжала основание руками и сказала, глядя на него снизу вверх:

— Твое похищение было моей лучшей идеей за всю мою жизнь.

И не давая опомниться, снова сомкнула губы, позволяя проникнуть ему еще глубже в ее рот. Она почувствовала его пальцы в своих волосах и услышала глухой стон. Втянула сильнее и к губам прибавила руки. Закрыла глаза, чувствуя, как по телу расходится густое, горячее желание.

Воронцов рывком поднял ее с колен и толкнул на кровать, лег сверху, вдавив телом в матрас. Впился в губы глубоким поцелуем, а Оля освободила руку, скользнула ниже, между их телами, сама отвела в сторону свои трусики и направила его член в себя.

Воронцов ударил бедрами, погружаясь в нее полностью. Оля выгнулась дугой от острого удовольствия. Сжала бедрами его тело, закинув пятки на спину, и обвила руками шею. Даже этого было мало. Хотелось раствориться в нем, принадлежать ему. Отдаться ему целиком. Касаться каждой клеткой, стать частью его самого.