Велма вышла за порог дома, и задумалась: перенестись сразу в свой домик или пройтись пешочком — вечерок — то был чудесный. Она решила прогуляться. Сняла туфельки, — она хоть и ведьма, но ноги за целый день очень устали.

— Я сегодня очень много успела сделать. Все буде хорошо, Тами. Мы справимся. Я вижу, я знаю — будет у тебя и свой дом, и будет счастье в нем.

Идя по двору, через сад — ведьма останавливалась возле кустов с цветами, возле деревьев, не забыла об озере — останавливалась и что-шептала, творя вокруг паутину волшебства.

Волосы ее нежным облаком окутывали лицо, казавшееся очень бледным в лучах заходящего светила. В серых глазах полыхали изумрудные искорки. Она была необыкновенно хороша.

Пристально, не мигая, следили за чаровницей глаза, словно горящие лунным светом. И что-то закипало в могучей груди, и поселилось в его сердце. Эта мавка будет моя — билось в его груди….

Но это уже совсем другая история…

Спустя положеный срок у Тамари родилась малышка. Маленькое, нежное, голубоглазое как папа, солнышко. Семейство Дакса было крайне разочаровано тем, что родилась девочка. Только мельком брошеные взгляды — и ничего более. Как же было обидно юной Тамари!! Супруг ведь даже не удосужился дать имя ребенку.

— Назови как нибудь сама, — каким — то странным взглядом он смотрел на юную маму. — Я приду к тебе через месяц. Будь готова. Мне нужен наследник, — резкие, отрывистые слова.

Дверь тихо за ним закрылась, а тяжелые шаги спускавшегося по лестнице Дакса словно гром застучали в ее голове.

Тами закусила губу, и склонившись над девочкой прошептала:

— Я буду любить тебя за десятерых, детка.

А рано-рано утром, она завернула ребенка в пушистый плед и отправилась в лес. Велма, наверное уже заждалась — она не может не знать о появлении ребенка. И тем-более странным было то, что она не появилась на родах.

— Пусть только попробуют остановить, — решительно нахмурив брови думала Тамари, осторожно спускаясь вниз. Никто ее не остановил и никто не удивился, увидев ее. И только попастая служанка — как же она бесила Тамари! — с насмешкой в глазах посмотрела на нее.

Прохладный утренний воздух забрался под тоненькую кофточку, а ноги были мокрыми от утренней росы. Словно лес плакал вместе с ее сжимавшимся от обиды сердечком.

Ну, конечно, Велма уже ждала свою подружку — за долгие девять месяцев они стали закадычными подругами. Ведьма рассказывала Тамари о своих травках, учила ее волшебным заговорам.

— Ты тоже ведьма, Тамари. Это в твоей крови, — говорила она, вызывая у Тами недоверчивый смех — демонесса — ведьма? Ха-ха. — А когда родится наша девочка, я тебя познакомлю с моей родовой магией. Уверена, она подружатся с твоей силой, сестричка.

Сестричка — как же нравилось Тамари, когда ее так называли. Вот и сейчас, ее названная сестра уже встречала их , стоя с заботливо приготовленным для Тамари в теплым одеялом.

— Я все знаю, — Велмо сочувственно смотрела в мокрые от слез глаза. — Сначала мы разберемся с девочкой — а затем нам нужно будет серьезно поговорить.

С этими словами ведьма взяла малышку на руки и понесла ее в дом. На стоявшем последи комнаты столе стояла купель, заполненная заботливо подогретой родниковой водой, цветами, какими-то веточками. Ох, уж эта Велма!! Она опустила малышку в воду — и придерживая ее одной рукой, другой рукой плескала на девочку воду, посыпала ее лепестками цветов, читала над ней, улыбаясь и нежно пришептывая, какие- то наговоры. Над купелью порхали десятки красивых бабочек.

— Как Велма делает их? — подумала, проваливаясь в сон, изможденная родами и равнодушием своей семьи, Тамари.

— Я скоро научу тебя, а семья твоя не они — семья твоя здесь. — зазвенело тихонько в ее голове. — Как назовешь малышку?

— Тасся.

И взгляд Велмы зажегся нежностью — Тасся. Так звали ее маму.

***

Дакс пришел ровно через месяц. Тамари ждала его — она надела свою лучшую шелковую ночнушечку, зажгла свечи, лесные цветы в вазе наполняли комнату нежными и будоражащими запахами. Животик в томлении, тянуло и щекотало…

Как тогда, в первую их брачную ночь, она стояла перед зеркалом и ждала его. Тихие шаги… Голубые глаза смотрят на нее в зеркало.

— Какие холодные, — как-то вдруг отметила девушка…

И резкий треск — разорванный шелк двумя полосками летит на пол. Грубые ноги топчут нежные лепестки, усыпавшие пол. Не успев прийти в себя, Тамари уже падает на кровать.

Жесткие, резкие толчки пронзают нежное тело, наполняя с каждым грубым движением какой-то тупой болью. Небритое лицо царапает кожу, пальцы до боли сжимают налитую молоком, пульсирующую грудь.

Толчок, другой… И замер. Все… Истерзанное грубой болю тело неподвижно распласталось на простынях… Жадные губы на прощание грубо хватают сосок, втягивая в себя так жестко!…