Надо работать, а то совсем выбился из колеи, бл***.

Пока он добрался до офиса по пробкам, было уже начало шестого, до конца рабочего дня оставалось немного. Но когда это Верховцева лимитировало? Вика уже ждала его с пакетом документов, однако сейчас мужчина здорово устал, чтобы сходу кидаться подписывать.

Снял пиджак, подошел к окну, разминая шею. Смотрел на город. За окном поднялся ветер, хотелось бы ветра в лицо, но лень было протягивать руку.

Шаги сзади услышал. Она всегда мягко подходила, тихонько. Вообще мягкая вся, такая гнущаяся, как лиана, податливая... И при этом весьма и весьма упорная. Вообще-то именно эти качества он в своей молодой помощнице и ценил.

Сейчас подойдет и положит ему руки на плечи. Мягко так, нежно. Начнет мышцы массировать.

– Вика, скажи, за что ты меня любишь?
– спросил он, раньше, чем девушка это сделала.

– Что?
– она замерла, так и не дотронувшись.

Усмехнулся про себя, сбил алгоритм. Секунду девушка молчала, потом встала рядом с ним, скрестив руки груди, и заглянула в лицо. Александр знал, о чем она думает, они подумали об этом одновременно. О словах его матери, прочно застрявших в сознании обоих. Смотрел ей в лицо, считывал. Нахмурилась и повела плечом и закрылась. Ответила хорошо, правильно.

– А разве любят за что-то?

Э, нет, так не пойдет. Хрен его знает зачем, но ему нужна была от нее откровенность.

– Давай, Вика. Я хочу услышать твою версию.

– Ну... Ты сильный. Сексуальный. Ты заставляешь меня...

Она говорила прищурившись, словно глядела в себя, и для большей убедительности кивала головой. Как будто некий текст считывала. А может, ему это казалось? Но слышал он рефреном совсем другое.

Да, это льстило его самолюбию. Он сексуальный, даже слишком, порой это вредило. А еще богатый и почти вдвое старше. И никогда не обещал ей ничего, кроме тех игр, в которые они играли оба.

– И ты поэтому решила, что должна знакомиться с моей мамой?

Вика осеклась, взгляд из-под бровей отражал уже совсем другие чувства.

– К чему этот вопрос сейчас? Я думала, мы уже закрыли эту тему.

Ответ был дерзким. Напряжение задрожало в воздухе ультразвуком. Ухо не слышит, но идентифицирует. Напрашивалась на наказание?

Устал он от всего этого.

– Оставь бумаги на столе, я просмотрю. Свари мне кофе и можешь идти.

– А...
– она вскинулась, но тут же кивнула.
– Хорошо.

Он опять смотрел в окно, растирая затылок, повел шеей, разгоняя усталость. И пошел к столу. К этому времени Вика как раз успела сварить кофе, поставила на стол большую плоскую тарелку с печеньем, кивнула на прощанье и ушла.

От чашки спиралькой вился еле заметный пар, умиротворяющий запах кофе стал заполнять кабинет. Верховцев сел за стол, оперся подбородком в сцепленные ладони и застыл, уставившись в пространство. Что-то непонятное принес этот день, как будто тумблер переключил. В голове хаос, мысли дурацкие лезут.

Хотелось задать тот же вопрос бывшей. Она вообще его когда-нибудь любила? Вера ни разу на эту тему рта не раскрыла, он тоже всегда считал, что разговоры излишни. Но сейчас почему-то хотелось знать. Бабы вообще умеют любить?

Ему часто о своей любви говорила мать. Если это и есть их любовь, то чем она отличается от мучений?

***

Как-то само собой получилось, что Вера опять обедала со своими шефом. Потому что выбрались из Департамента по времени как раз к обеду, есть хотелось. Говорили о разном, в основном о работе. О вещах, касавшихся ее лично, разговор больше не поднимался, но Вера чувствовала себя неуютно. Что удивляться? В отделе кадров среди прочих копий ее документов лежит копия Вовкиного свидетельства о рождении. Шефу при его находчивости не стоило большого труда сложить два и два. Очевидно, потому он и спросил:

– ...Кем вам приходится этот Верховцев?

Так поставить вопрос мог только человек осведомленный. иначе это звучало бы как угодно, только не кем? Никогда не любила, чтобы окружающие знали о ней больше, чем им положено знать. Эта привычка шифроваться прочно вросла и укоренилась в ее жизнь. А теперь, когда они с Верховцевым разъехались, тем более распространяться не следовало.

Но от этого человека, похоже, ничего не утаить. А сам он, кстати не любил делиться своими тайнами. Все обтекаемо, вскользь, в шутку. Вера, конечно, не стала подвергать сомнению его слова, что бизнесом он занялся ради успокоения мамы, но... Не каждый начинающий бизнесмен просто так возьмет и пригласит на должность заместителя человека с улицы. В данном случае, ее.

Да, Веру рекомендовал Щуров. Герман Данилович ее неплохо знал, Вере льстило, что этот человек помнил ее, не забыл до сих пор. Однако, кем ему самому приходится Щуров? Какие там за связи, что по одному упоминанию его имени Панкратов с готовностью взял ее на работу?

Весь остаток дня Вера обдумывала эту мысль, иногда поглядывая в его сторону. И пришла к выводу, что, не смотря на слегка легкомысленный и как бы взъерошенный вид, легковерным и легкомысленным он не кажется. И мыслит для дилетанта слишком четко.