«– И правда ополчение» – довольно констатировал я, прижимаясь к прикладу щекой и выжидая, пока первые всадники доскачут до условленного места. Рядом сопит сосредоточенно Санька, и это мерное сопенье почему-то успокаивает.

Защёлкали выстрелы, и передние ряды будто споткнулись, создавая затор. А с холма вытекают всё новые бритты, сталкиваясь с закружившимися на месте товарищами.

Посылаю в это месиво пулю за пулей, и от горячечного азарта не всегда попадая. Хоть и близко они, всего-то саженях в семидесяти, а такой хаос на дороге, такое мельтешение рук, ног, голов, вздыбленных коней и валяющихся на земле человечьих и конских тел, што и не передать! Пальба, ржанье, крики агонии и ярости, боли и ужаса.

Без надобности стрекотнула картечница – видимо, стрелку захотелось принять участие в бою, а не сидеть в засаде. Выстрелы, разрывающие тела пополам и отрывающие конечности, стали для англичан последней каплей.

– Сдаёмся! – послышался надрывный крик навеки сорванной глотки, – Сдаёмся!

Недружные поначалу крики слились в единый хор, и стрельба прекратилась. Под прицелом винтовок и грозно поводившей стволом картечницы, бритты выбирались из человеческого фарша, складывая в сторонке винтовки и сабли, совершенно сломленные.

Немного осталось… полтора десятка человек, это если считать раненных, добрая половина которых не переживёт и суток. Мишка тут же устроил короткий допрос – кто, откуда, с какой целью… Дико глядя на командующего степенными бородачами подростка, британцы накручивали в своих головах невесть што, отчаянно пугаясь.

Хозяйственные буры, ни мало не смущаясь кровавой гекатомбы, полезли растаскивать тела, обзаводясь трофеями. Одна из женщин, потянув за приглянувшийся сапог, вытащила его вместе с оторванной картечницей ногой, и откинула раздражённо в сторону.

Подобное мародёрство нельзя одобрить, но невозможно и осудить. Добрая половина бывших заключённых щеголяет бог весть в чём, а самая большая проблема как раз в отсутствии обувки. Ботинки не по ноге, подвязанные бечёвкой, как норма. Некоторые щеголяют в воняющей сыромятине, которую не так-то просто выделать в походных условиях.

Мы же с Санькой, брезгуя до рвоты таким несомненно важным делом, да и не слишком нуждаясь в трофеях, поднялись на гребень холма, куда уже подъезжали дзержинцы.

– Ну здорово, Котяра, – ухмыльнувшись, поприветствовал я командира.

– Окрестности Дурбана зачистили мало не под ноль, – степенно рассказывал Котяра устроившимся вокруг бурам, усевшись со всем удобством на нагретом солнцем валуне, и подбирая слова на голландском и немецком, – убитых мало, но поместий пожгли…

Он зажмурился сладко, и буры заухмылялись в бороды, перемигиваясь и пхаясь локтями. А… ну да, они ж и сами всю свою историю воюют, так што рассказ Котяры им не только елеем на сердце, но и насквозь понятен.

– В город… – друг зашарил по карманам, примолкнув, и один из бородачей понятливо поделился трофейной сигарой, подкурив заодно.

– Благодарствую, – кивнул друг, окутываясь клубом дыма, – в город тоже пробрались… Сэм! Сэмми!

Через ряды буров и европейцев протиснулся тощий техасец с лицом потомственного уголовника, скалящийся во все свои два десятка прокуренных зубов.

– Сэм, расскажи-ка, как ты в город пробрался!

– В город? – он осклабился, и начал рассказ, поминутно подмигивая, откашливаясь и отхаркиваясь. История его звучала, как сказка Шахрезады… очень, очень похабная и кровавая сказка!

– Но склады сгорели, – развёл руками Котяра в ответ на недоверчивые взгляды буров, и в глазах мужчин появилось задумчивое выражение. С таким примеряется на себя чужое приключение, и судя по африканерам, примерялось с трудом.

«– Отморозок» – отозвалось подсознание.

– Много убили британских солдат?! – протиснулся вперёд, задал вопросдавешний мальчишка-разведчик, чувствуя себя вправе стоять сегодня с взрослыми. Крепко сжатые кулачки прижаты к груди, взгляд горит жаждой подвига.

– Моя рота около двухсот британцев, – тотчас отозвался друг, – и вот ей-ей… не зряшная оговорочка, понятая взрослыми.

– Целящий в тебя не имеет возраста и пола, – отозвался Корнелиус, занявший в отряде место пастора, и африканеры согласно загудели.

– Ну… да, – кривовато улыбнулся Котяра, – потом изгоном пошли через Наталь, отреконь…

– Это… – он замолк, подбирая слова, и я поспешил перевести.

– Да! – сдвинув шляпу на затылок, кивнул Иван, – Как метлой прошли, подметая разрозненные отряды! Это слухи ещё пошли, сбились в отару. А так… десять, много двадцать человек, дважды и вовсе без выстрелов обходились, в сабли брали!