Добраться домой не составило труда. Достаточно было выйти на трассу и остановить нужную маршрутку. И лишь забившись на заднее сидение, удаляясь от того дома, я постепенно начала успокаиваться. Откуда-то пришла мысль, что и нечего было так пугаться. Может ничего страшного на самом деле не произошло? Может я сама настолько напилась, что пошла к кому-то домой, решив оторваться? И то ничего, что это совершенно не было на меня похоже, что случайных связей я себе никогда раньше не позволяла, и хоть их и не осуждала, но не считала приемлемыми для себя. Ведь если бы всё было насильно, разве не чувствовала бы я себя гораздо хуже? Сейчас ощущения больше говорили о бурном сексе ночь напролёт, чем о грубом насилии. Так может и не было его, а был кто-то с кем я добровольно пошла?

И хоть это было не передать, как странно, и на меня совсем не похоже, но к тому моменту, как за мной захлопнулась дверь нашей с Васькой квартиры, я уже была почти уверена, что всё именно так и было. Но оставалась другая проблема. Добровольный, или нет, но у меня был тот самый незащищённый половой акт. Никаких таблеток я не принимала, поскольку с Олегом мы едва-едва перешли на этот уровень отношений, дни у меня были вполне себе опасные, потому риск забеременеть существовал весьма серьёзный. Приведя себя в порядок, я первым же делом отправилась в аптеку и купила средства экстренной контрацепции. Выпила и успокоилась окончательно. А потом в положенное время проглотила и вторую таблетку, решив забыть всё, как дурной сон. И больше никогда не прикасаться к алкоголю.

Сестре я конечно же всё рассказала. И про бывшего, и про работу, и про то, чем это для меня обернулось. Васька едва ли не пальцем у виска покрутила, когда я ей объяснила свои выводы. И орала, что уж она-то меня знает, как облупленную, что я бы элементарно не ступила так, пойдя к первому встречному домой, чтобы переспать. И ещё очень много, чего говорила, доказывая мне, что это было именно то самое, о чём мне что-то непонятное внутри настойчиво мешало думать. Какой-то внутренний запрет буквально не позволял мне продрать глаза и посмотреть правде в лицо.

Это были первые звоночки. Краем сознания я отмечала странности в своих, будто навязанных извне мыслях, но зацепиться вниманием и полноценно проанализировать их не получалось. Да и некогда мне было. Всё закрутилось. Требовалось срочно найти работу, что внезапно оказалось серьёзной сложностью. Я временно устроилась официанткой в кафе недалеко от дома, в свободные от смен дни катаясь на собеседования в столицу.

И уже начала верить, что всё снова хорошо, но у меня резко ухудшилось здоровье. Начались головные боли и головокружения, испортился сон, появилось то самое ощущения зова. Меня тянуло куда-то и это дико пугало. А полторы недели назад я познала все прелести токсикоза. Правда, поначалу даже не поняла, что это именно он. Даже пару дней искренне верила, что у меня желудочный грипп, эпидемия которого пронеслась нашим городком. Пока не нашла в ванной почти пустую коробку тампонов, в которую не заглядывала слишком долго. Тут-то до меня, как до жирафа, дошло…

Ну-у-у-у… Я действительно беременна. И, страшно представить, даже понятия не имею, от кого. Со мной происходят странные и до жути пугающие вещи. Дом тот я, кстати, пыталась найти, буквально переломив внутренний протест. Ездила в посёлок три дня назад и больше часа бродила, всматриваясь в коттеджи. Но так и не узнала тот нужный, в котором со мной, возможно, случилось что-то страшное. И я совсем не уверена, хочу ли докапываться до правды. А есть ли у меня выбор? Возможно, правда докопается до меня сама.

Прошло уже два дня с моего визита в поликлинику. После той прогулки у реки я пришла к неожиданному наблюдению, что мне странным образом немного полегчало. Знала бы, что так будет ещё раньше пошла бы в лес. Собственно, вчера пошла снова. Под ворчание увязавшейся за мной Васьки, утверждающей, что гулять на выходных не обязательно в такую рань. Может и сегодня получится выкроить хотя бы полчасика вечером после работы?

— На пары не опоздаешь? — сажусь напротив сестры. Запах её кофе приятно щекочет мне ноздри, но я утыкаюсь в свою чашку с фруктовым чаем, чтобы не травить душу заядлого кофемана.

— Неа, мне на вторую. У тебя смена, когда начнётся? — вскидывает она меня свои сонные светло-серые глазищи.

— Через три часа, — отвечаю, бросив взгляд на старенькие настенные часы.

— Ты до этой Марины своей не дозвонилась вчера? — делая большой глоток и блаженно щурясь, как сытая кошка, интересуется Василина.

Задумчиво, разглаживая пальцем складку на скатерти, вспоминаю разговор с приятельницей. Второй после нашего похода в клуб. Первый состоялся на следующий вечер, когда я, преодолевая внутреннее сопротивление, пыталась восстановить в памяти выпавшие из неё события. Тогда Марина взяла трубку, глупо хихикая, протараторила, что очень-очень занята, что обязательно перезвонит, и, не дав мне даже слово вставить, бросила трубку. И пропала. Я бы даже забила панику, если бы не её счастливая моська выложенная в инстаграме через пару дней на фоне экзотического пейзажа и обнимающего её здоровенного амбала.

— Да. Она извинилась, что бросила меня в том клубе. И, что не перезвонила мне. Они с её Вадиком, оказывается, в Таиланде всё это время были. Устроили себе медовый месяц. Точнее полтора, — интересно, это нормально, если я по этому поводу не чувствую ничего, кроме апатичного оттенка возмущения?

— Да хоть полгода. Тебя она почему бросила? С кем? Что говорит? — со злостью в голосе высыпает на меня ворох вопросов сестра, кипя за нас двоих. Даже кофе отставляет, чтобы ближе ко мне податься.