– Хоть сто раз приглашайте, я одно и то же говорить буду. Никаких секретных дел с Головчанским у меня не было.

10. Намечается посредник

В кабинете начальника райотдела, кроме Гладышева, сидели следователь Лимакин и судмедэксперт Борис Медиков.

– Какие новости?
– сразу спросил Гладышев Бирюкова.

Антон неторопливо пересказал содержание своей беседы с Олегом Тумановым, затем - с Тосей Стрункиной. Подполковник насупил седые брови:

– Послушай теперь следователя. Петр сегодня громаднейшую работу проделал...

Лимакин машинально поправил лежащий на коленях портфель и стал рассказывать. По плану в этот день он наметил побывать в районных учреждениях, где имеют дело с гранозаном, чтобы выяснить, кто и в каком количестве брал там в последнее время этот сельскохозяйственный яд. Созвонившись с управлением сельского хозяйства, узнал, что в чистом виде гранозан имеется только на складе Райсельхозхимии. На районном элеваторе хранится около двадцати тонн семенной кукурузы, обработанной гранозаном, а в лаборатории контрольно-семенной станции есть небольшие пробные партии протравленных семян для определения их всхожести. И все.

Разумеется, первым делом Лимакин направился в Райсельхозхимию. При проверке там оказалось в наличии полторы тонны гранозана. Упакован он был в стандартные металлические банки с плотными крышками и хранился в закрытом на замок складе с соблюдением всех мер предосторожности. Лимакин попросил кладовщика - пожилого степенного мужчину на протезе - открыть одну из банок и увидел серовато-белый порошок, от которого исходил неприятный резкий запах. Закрывая банку, кладовщик объяснил, что в зависимости от наполнителя гранозан, кроме серовато-белого, бывает розового или желтоватого цвета. Затем показал Лимакину приходно-расходные журналы, откуда явствовало, что последний раз гранозан отпускался со склада в июле механизированному отряду Сельхозхимии для обработки семян озимой ржи по договору, заключенному с колхозом "Гранит", а наиболее массовый расход этого ядохимиката наблюдался в марте - апреле, когда обрабатывались семена зерновых перед весенним севом. Частным лицам, по уверению кладовщика, гранозан вообще ни разу не отпускался, поскольку это категорически запрещено.

Еще скупее сведения почерпнул Лимакин на элеваторе. Затаренные в мешки зерна семенной кукурузы здесь хранились, как говорится, под семью замками с соблюдением санитарных требований, и, по словам директора элеватора, "наскрести с них гранозана, чтобы кого-то отравить, просто-таки невозможно".

В контрольно-семенной станции Лимакину показали сшитые из полотна небольшие кулечки, в каждом из которых находилось не более килограмма протравленного зерна. Кулечки были плотно зашиты. На прикрепленных к ним бирках указывались названия хозяйств, откуда семена поступили на проверку. Разговорившись с заведующей станцией о Головчанской, Лимакин узнал довольно любопытное.

– Представляешь, Игнатьевич, - обращаясь к Бирюкову, сказал следователь, - вчера утром Софья Георгиевна приходила на работу оформлять отпуск и во всеуслышание заявила, что Александра Васильевича отравила Надя Туманова.

– Откуда у нее такие сведения?
– спросил Бирюков.

– Не говорит.

– Ты встречался с ней?

– Конечно.

– Ну и что?..

– Знаешь, Софья Георгиевна какая-то оглушенная. За неполный час, как я приметил, три таблетки реланиума проглотила.
– Лимакин бросил взгляд на судмедэксперта.
– Мне кажется, Головчанская страх этими таблетками глушит...

Бирюков повернулся к Медникову:

– Она не отравится от такого "глушения"?

– Прежде чем отравиться, уснет, - ответил судмедэксперт.
– А сон, как известно, лучшее из лекарств.

– Да ей и не дадут отравиться, - снова заговорил Лимакин.
– Там полный дом родственников, следят за каждым шагом. Честно говоря, пожалел, что зашел туда. Надо бы, как положено, в прокуратуру пригласить, а я поспешил, поскольку на работе Софьи Георгиевны не было.

– Что она говорит о Наде Тумановой?
– снова спросил Антон.

– Сумбурную околесицу несет. То вроде сон кошмарный вспоминает, то какой-то роковой телефонный звонок, который якобы "открыл ей глаза". Любопытно, на работе обвинила Надю Туманову, а в разговоре со мною несколько раз повторила, что Тося Стрункина - любовница Головчанского. Потом себя стала обвинять. Дескать, сама разрешила мужу завести любовницу. Словом, мне показалось, что Софья Георгиевна или невменяема после душевного потрясения, или симулирует невменяемость.

– Назначь психиатрическую экспертизу.

– Говорил с прокурором. Семен Трофимович советует денек-два подождать. Может, это у нее под впечатлением похорон.

– Как бы она за эти дни дровишек не наломала.

– Родственникам наказал, чтобы не оставляли без присмотра.

В разговор вмешался Борис Медников:

– С Надей Тумановой дело плохо, товарищи сыщики.

Бирюков удивленно обернулся к судмедэксперту:

– Что с ней?

– Обращалась в гинекологическое отделение, чтобы прервать беременность. С чего бы это?..