— Тай! — неестественно высоким от страха голосом окликнула меня Элизабет. — Тай, что происходит?

Я не ответил. Я пребывал в каком-то странном оцепенении. Сел на табуретку, и Росс отпустил мою руку. У постели Элизабет стоял Вьерстерод и с возрастающим любопытством наблюдал за мной.

— Ну вот, наконец все стало на свои места, мистер Тайрон. Неужели и вправду вы были настолько самонадеянны, думая, что можете оказать мне открытое сопротивление и вам это сойдет с рук? Никому еще не сошло, мистер Тайрон. Никому и никогда.

Я снова не ответил. Росс стоял у меня за спиной на расстоянии шага. В правой руке он вертел штуку, которой ударил меня, — небольшую удлиненную дубинку грушеобразной формы. По сравнению с ней кастеты молодчиков Бостона выглядели детской игрушкой. Я с трудом подавил желание потереть зудящее от боли место.

— Мистер Тайрон, — тем же спокойным, ровным тоном продолжал Вьерстерод, — где Тиддли Пом?

Не дождавшись ответа, он повернулся, посмотрел вниз и не спеша подсунул нос ботинка под то место, где вилка входила в розетку. Туда, где электрический кабель подключался к дыхательному насосу. Элизабет проследила за направлением моего взгляда и увидела, что он делает.

— Нет! — вскрикнула она. Высокий, напряженный от страха голос. Вьерстерод улыбнулся.

— Тиддли Пом? — Он повернулся и посмотрел на меня.

— В конюшнях на ипподроме в Хитбери-парк.

— Ага. — Он убрал ногу. — Вот видите, как все просто, верно? Самое главное — найти правильный подход. Правильно подобрать ключи. Насколько я понимаю, ни одна лошадь в мире не стоит того, чтобы подвергать из-за нее опасности жизнь тех, кого любишь.

Я промолчал. Он был прав.

— Проверьте, — сказал Росс, по-прежнему стоя у меня за спиной.

Вьерстерод сузил глаза.

— Так рисковать он не станет.

— Но он сопротивлялся. Посмел пойти против вас! Чего тут мудрить! Надо проверить, и все. — Росс не приказывал, скорее советовал.

Вьерстерод пожал плечами и снял телефонную трубку. Сначала в справочную:

— Ипподром в Хитбери-парк. Кого-нибудь из управляющих... Хорошо, как раз то, что надо...

Подошел сам Уилли Ондрой. Вьерстерод сказал:

— Мистер Тайрон получил мне позвонить и узнать, все ли в порядке с Тиддли Помом...

Он спокойно выслушал ответ, бледное с желтоватым оттенком лицо оставалось бесстрастным и неподвижным. Он почти никогда не улыбался, редко хмурился. Морщинки вокруг глаз появились, видно, из-за того, что яркое солнце родины часто заставляло его щуриться.

— Огромное вам спасибо, — сказал он наконец. Снова манеры и голос из Форин-офис, сама любезность, само очарование.

— Узнайте, в каком он боксе, — подсказал Росс. — Номер!

Вьерстерод спросил. Уилли Ондрой ответил.

— Шестьдесят восьмой? Благодарю. Доброй ночи.

Росс аккуратно опустил трубку на рычаг, наступила пауза. Я надеялся, что теперь, когда он получил что хотел, у него достанет порядочности просто тихо удалиться. Надежда слабая и, как выяснилось, беспочвенная.

Пристально изучая свои ногти, он тихо продолжил:

— Приятно видеть, мистер Тайрон, что вы наконец осознали неизбежность нашего с вами сотрудничества. — Снова пауза. — Однако в данном случае было бы ошибкой с моей стороны полагать, что подобная ситуация сохранится надолго, если я не приму мер, убеждающих вас, что иного пути просто нет.

Я посмотрел на Элизабет. Закрученные фразы Вьерстерода, видимо, доходили до нее с трудом. Она лежала, откинув голову на подушки, глаза были закрыты. Я сообщил, где находится лошадь, и это ее успокоило. Теперь, считала она, ничего страшного произойти не может.

Вьерстерод уловил мой взгляд и мысль. Кивнул.

— У нас в стране много жертв полиомиелита, живущих на системе искусственного дыхания. Я знаю, что это такое. Понимаю, что значит для нее электричество. И постоянный уход. И в каком опасном положении она находится, каждый день на грани между жизнью и смертью. Все это я очень хорошо понимаю.

Я молчал. Он снова заговорил:

— В подобной ситуации многие мужчины бросают своих жен. Вы этого не сделали. Значит, вы заботитесь о ней, стараетесь не причинить зла. Я прав или нет? Ведь вы только что на деле доказали это, не так ли? И вам не понадобилось много времени, чтобы сообщить то, что требовалось.

Я не ответил. Он подождал секунду, потом продолжал тем же размеренным тоном. То, что он говорил, как уже однажды заметил Дэмбли, находилось в чудовищном противоречии со стилем изложения.