Еще три путешествия вниз и вверх по лестнице. Поправка: пять. Снял со своей постели подушки и одеяла, свернул в узел и отнес вниз, в фургон. Готовя раскладную кровать для Элизабет, ощутил непреодолимое желание улечься на нее самому и спать, спать... Вместо этого снова потащился наверх по ступенькам.

«Смешно, — подумал я. — Просто смешно, что я еще пытаюсь делать что-то в таком состоянии».

Надо спать... Подождать до утра. Лечь спать. Спать...

Если я усну, то буду спать много часов. И просплю все на свете, и грозящую нам опасность Слишком дорого обойдется...

Надо выходить из этого состояния. Если двигаться медленно и осторожно, то мир перестанет вращаться колесом. Если думать не торопясь, то соображать я вполне могу. Правда, теперь нарушилась связь между мыслями и речью. Но хотя слова выходили невнятными и исковерканными, я вполне понимал, что именно хочу сказать.

— Детка, — обратился я к Элизабет, — сперва я отнесу вниз насос. Потом тебя и «Шира»... «Спира»...

— Ты же совсем пьяный, — произнесла она.

— Неудивительно, — согласился я. — А теперь слушай, милая. Ты немножко должна подышать самостоятельно. Ты знаешь, это не так уж тра... трудно... — Она делала это каждый день, когда миссис Вудворд обмывала ее в постели.

— Тай, а вдруг ты уронишь насос?..

— Не уроню. Я ни... не уроню... насос.

Насос у нас был один. Заменить нечем. Мы вечно жили под страхом, что в один прекрасный день этот сам по себе несложный механизм вдруг откажет. Отыскать запчасти было практически невозможно, поскольку респираторные аппараты не принадлежали к числу доходных предметов производства.

Во время ремонта насоса миссис Вудворд и я вручную приводили в движение мехи, и все это делалось на дому. Минимум на час изнурительной работы. Если я уроню насос или сломаю мехи, будущее Элизабет можно отмерить с точностью до секунды.

Четыре минуты.

— Давай-ка лучше, — сказал я, — соберем сперва твои вещи. Чистую ночную рубашку... например.

— А надолго... на сколько мы уезжаем? — Она изо всех сил старалась скрыть звучащий в голосе страх, показать, как разумно и спокойно относится к этому внезапному бегству. Я восхищался ею, одобрял и любил ее, хотел приободрить и сделать все возможное, только бы она была жива и здорова.

Надолго ли? Я не знал. Пока Вьерстерода не арестуют или не вышлют из страны. Даже и тогда будет лучше подыскать другую квартиру.

— На несколько дней.

Я взял чемодан, сосредоточенно пытаясь сообразить, что надо взять. Она стала перечислять предмет за предметом, понимая, что думать сейчас я не способен.

— Туалетные принадлежности. Щетка для волос. Косметика. Носки. Грелка. Кофта. Таблетки... — Она с тоской взглянула на «Опоссум» и прочие приспособления.

— Я скоро приеду... скоро вернусь и заберу все это, — обещал я. — И не один. Прихвачу кого-нибудь на всякий случай.

— Тебе тоже нужно захватить свои вещи, — сказала она.

— Разве? — Я покосился на нее. — Да...

Схватил зубную щетку, расческу, электробритву. Спать буду в фургоне, прямо в одежде, на раскладушке. Пожалуй, стоит захватить еще чистую рубашку. И свитер. Без остального обойдусь. Запихнул в чемодан. Со сборами все.

— Как ты думаешь, может, оставить записку для миссис Вудворд? — спросила Элизабет. — Она с ума сойдет от беспокойства, если не застанет нас утром.

Записка для миссис Вудворд... Сперва найти клочок бумаги. Шариковая ручка?.. У меня в кармане. Записка: «Уехали на несколько дней. Скоро напишем вам».Не думаю, что, прочтя это, она станет меньше беспокоиться. Но ничто другое на ум не шло. Буквы тоже шатались, как пьяные.

— Вот, готово, — сказал я.

Сборы позволили оттянуть момент, которого мы оба так страшились. Я взглянул на насос. Он был заключен в металлический корпус размером с постельную тумбочку с двумя ручками по бокам. Вдвоем справиться с ним легко, как и с любым большим и тяжелым ящиком, но одному непросто. Правда, и раньше мне приходилось управляться с ним в одиночку. Но не в нынешнем состоянии. Решил приподнять его, попробовать, что выйдет.

Попробовал.

Еле слышным голосом Элизабет пробормотала:

— Ты не сможешь... Тай.

— Нет, ничего... полный порядок.

— Но не после же... Я хочу сказать, тебе ведь больно.

— Прелесть пьянства, — медленно произнес я, — заключается в том, что не чувствуешь боли, а даже если и чувствуешь, то тебе наплевать.

— Что ты говоришь?

— Действовать надо, болеть будем потом.

Откинув одеяла, я начал неуклюже расстегивать пряжку, на которой крепился «Спирашелл». Так дело не пойдет, это очевидно. Мне никогда не перенести ее за четыре минуты. Сделал паузу, стараясь побороть головокружение. Когда-то в молодости я забавлялся разными дурацкими играми, пытаясь преодолеть воздействие алкоголя. Я знал, что, даже если крепко выпить, а потом как следует сосредоточиться, можно вполне справиться с любой задачей не хуже, чем в трезвом виде. Только на сей раз это не игра. Сейчас это всерьез.