Я подал знак одной из официанток и вернулся к созерцанию женщины напополам с размышлениями об Инес. Ах, Инес, Инес, моя сука в брюках, моя salope в salopettes. [51] Пожалуй, только она и смогла причинить мне настоящую боль – потому что я мало-помалу поверил, что у нас с ней надолго, навсегда. Ни до, ни после мне и в голову не приходило, что мои отношения с какой-нибудь женщиной могут оказаться постоянными. Я всегда принимал за данность, что они либо жалеют меня, либо удовлетворяют свое любопытство, либо попросту связались со мной по ошибке.

Я всегда считал себя парнем, который подхватывает женщин примерно как мяч на отскоке, если повезет оказаться в нужный момент в нужном месте; мне казалось практически невозможным, что кто-то может привязаться ко мне по причине каких-то там моих личных достоинств. И даже когда элементарная статистика начала опровергать эту теорию, я попросту решил, что все эти женщины, которые бросаются на меня или не убегают с криком «помогите», когда я на них бросаюсь, поступают так исключительно потому, что я знаменит, что я «рок-звезда». Одним словом, я никогда не питал больших надежд, а потому никогда не испытывал и больших разочарований. Может быть, я бессознательно старался не вляпаться в отношения, которые могли бы мне напомнить жуткий, подобный бесконечной войне брак моих родителей, – но именно бессознательно; ни о чем подобном я тогда не думал. Я попросту считал себя малопривлекательным типом, которого если и подберут, то только со вздохом, когда все приятные, симпатичные парни разойдутся по рукам.

Но Инес просочилась через все мои оборонительные линии. Не знаю, может быть, у нее были свои представления – насчет постоянства, а может, и создания семьи, – и они оказались сильнее моих, довольно случайных и безосновательных, а потому я начал медленно, постепенно их впитывать… хрен его знает, как оно там было, но в конечном итоге Инес проросла в меня, стала моей частью, и рвать потом пришлось по живому, через кровь и муку.

Кой хрен, да мне не так-то уж было и обидно, что она пилилась с Дейви (ой ли? А потом, когда я сошелся с Кристиной, разве не было это местью? Не знаю, не знаю…), но вот то, что они занимались этим так долго и таились так старательно, вот это малость меня достало. А после той ночи, когда я увидел их в свете стробов, они враз все прекратили. Не знаю уж почему, но это было еще хуже, много хуже.

Собственно говоря, я был отнюдь не против получить уважительный предлог, чтобы поразвлечься для разнообразия на стороне, сохраняя при этом Инес как надежную пристань, и охотно предоставил бы ей аналогичную свободу. О, эти блаженные дни, когда человеку и бояться-то было считай что нечего, за исключением венерических болезней, да, в моем случае, иска о признании отцовства. Инес и Дейви могли спокойно продолжать свои игры, никто не стал бы на них кукситься, я говорю это, положив руку на сердце. А они возьми да поклянись, что никогда больше, а я остался с мучительным, ноющим ощущением, что в первую руку все это не должно было иметь такого уж большого значения.

Признаться по секрету, я и сейчас считаю, что в основном мы тогда правильно рассматривали свои отношения, и я все еще считаю, что наше общество слишком уж носится с сексом и связанной с ним верностью, но сейчас, пожалуй, не самое время, чтобы кричать об этом на всех углах.

– Тебе что? – спросил я. – То же самое? Макканн вытряхнул из стакана последние капли и кивнул. Я поискал глазами официантку – ту, которую подзывал раньше, – но она куда-то запропастилась. Тогда я отловил проходившего неподалеку официанта и заказал нам по две порции; это казалось мне вполне разумной предосторожностью на случай, если обслуживающий персонал и дальше будет обслуживать нас с той же расхлябанностью, что и так и не обслужившая нас официантка. У меня мелькнула было мысль, а не уклонилась ли она от исполнения своих прямых (по отношению к нам) обязанностей намеренно, из тех соображений, что нам уже хватит, однако это представлялось до крайности маловероятным, потому что я себя чувствовал вполне еще трезвым, да и Макканн, похоже, тоже.

– Схожу пописаю, – сказал мне Макканн. Я кивнул. Вставая, он покачнулся и едва не упал, но я прекрасно знал, что это просто больная нога, последствия давнего несчастного случая, вот такая в наших доках техника безопасности, хорошо еще жив остался, так что удивляться было нечему. Я вернулся к созерцанию девицы со сказочной жопой. Она действительно походила на Инес. К этому времени я успел уже увидеть ее лицо, и лицо у нее было совсем не такое, как у Инес, но зато все остальное точь-в-точь.

Пожалуй что имело смысл подойти к ней и узнать, не была ли она в прошлом поклонницей FrozenGold; она разговаривала с двумя парнями, но ни один из них не был вроде бы так уж с ней близок, так что при удаче я… да куда это меня заносит? Я отставил стакан и хмуро на него воззрился, размышляя, а не перебрал ли я часом? Как правило, идея пристать к незнакомой женщине и рассказать ей, какая я знаменитая рок-звезда, появляется у меня только к самому концу вечера, незадолго до полной отключки. И хорошо, что незадолго, а то бы и вправду.

Кой хрен, да я же чувствовал себя вполне прилично. И вообще это чистое безобразие, что пьешь с таким удовольствием, а потом от этого сплошные неприятности, так нечестно. Вот знать бы, кто это так устроил. Бог? Эволюция? А кто бы ни устроил, все равно нечестно. Я решил малость притормозить – коктейли, они бывают обманчивы.

Вернувшийся наконец Макканн застал меня за странным занятием: я удивленно таращился на шесть больших полных стаканов.

– Это ты все себе, или мне тоже достанется? – спросил он, бухаясь в кресло.