– Вставай, Елеазар, быстрее! Я изгнал демона, но ненадолго. Восстановившись, он снова явится, и на этот раз не один.

Не успев понять, в чем дело, Елеазар попал в воздушный поток, что принес его вместе со старцем к одинокой пещере, расположенной к востоку от источника.

Оказавшись внутри, старец гортанным голосом произнес фразу на неизвестном наречии, и вход в пещеру заволокло прозрачной пеленой.

– Кто ты? Откуда знаешь мое имя? Где я нахожусь? – воскликнул Елеазар.

– Ответы будут, прояви терпение. Сейчас мне нужно восстановить силы, да и тебе надо вернуть контроль над оболочкой, что осталась от тела, – с этими словами старец скрылся в полумраке пещеры.

– Контроль над оболочкой?..

Осмотрев себя, Елеазар с ужасом обнаружил, что все его тело пульсирует, понемногу становясь прозрачнее и обнажая искрящийся в груди огонек.

«Это моя душа? Да, так и есть. Я… словно чувствую ее свечение. Она… она будто рвется наружу», – подумал Елеазар. Подняв руку, он дотронулся до груди. Его пальцы прошли через оболочку, как сквозь толщу воды…

– Не смей! – появился из ниоткуда старец.

Отдернув руку, Елеазар увидел, как все тело снова покрывается плотной дымкой. Душа скрылась внутри.

5

– Запомни одно, Елеазар: ни при каких обстоятельствах не касайся своей души! – старец подошел ближе, в его глазах читался гнев. – Иначе попадешь в страну мертвых, что видел вначале! Я знаю, кто ты и что произошло с тобой. Ты умер, но не попал в царство Денницы, как многие, а был сослан в мой чертог. Я страж этого места.

– Что же со мной теперь будет?

– Твое тело должно вновь окрепнуть, для этого нужно время. Для тебя оно течет иначе. Я же вне времени.

Осматривая своего спасителя, Елеазар вдруг понял, что тот был человеком, по крайней мере внешне.

– Ты ангел Божий?

– Нет, Елеазар, я страж, ни больше ни меньше. Мой человеческий облик – только для твоего удобства. Зови меня Заран.

– А кто был тот… демон?

– Один из начальников двух сотен избранных, чей удел был беречь первых людей. Но они впали в грех сладострастия, добровольно обручились с проклятьем. Теперь мрак служит им жилищем.

В глазах Зарана снова блеснул гнев.

– Я не знаю, зачем ты здесь – как и те, что были до тебя. Но раз ты избежал ужасной участи вечно испытывать муки, значит, чтил закон Моисеев не по слову, а по делу, жил праведной жизнью.

– Были и другие? Я никого не видел, как и пещеру, в которой мы находимся.

– Верно, она сокрыта от глаз. Других ты и не увидишь: тому, кто попадает в чертог, уготовано одиночество, если я не найду странника раньше демонов.

– Одиночество? Я здесь навечно? – Елеазар бросил взволнованный взгляд на вход в пещеру, откуда виднелась безжизненная равнина.

– Нет, испив из источника, ты попадешь в иное место, оно мне неведомо. Но для этого тебе нужно окрепнуть. Твое истинное тело осталось в том мире, и душа по обыкновению цепляется за него, создавая для себя видимую оболочку, что чувствует все. Однако со временем связь утрачивается и оболочка исчезает, если не сосредоточить свою волю на ее восстановлении. Иначе душа вырвется, и один из двух сотен пр'oклятых затащит ее к Деннице. Уж он превратит Божье подобие в свою мерзость.

– Денница? Это сатана?

– Верно, на вашем наречии.

– Я пытался добраться к источнику, но, сколько ни шел, все равно словно оставался на месте.

– Твои старания будут бессмысленны, человек, пока ты не обуздаешь душу, что стремится на волю.

Страж поднял посох ввысь, и пещера стала приобретать знакомые очертания дома, в котором жил Елеазар многие годы.

– Дабы окрепнуть быстрее, тебе нужно окунуться в прежние чувства.

6

Образ родного дома вызвал в Елеазаре смесь сомнений, печали и приятных мыслей о былом. Вся жизнь пронеслась в памяти.

Елеазар был мастером резьбы по камню. Добывал пропитание в труде, как заповедовал Господь. Растил сына, что подарила любящая жена, пожертвовав собственной жизнью. По меркам своего времени имел большой доход. Но скуп не был, а тратил нажитое на помощь другим, оставляя себе на самое необходимое – пропитание и кров. Учил сына собственным примером и соблюдал заповеди, что обрел народ Израилев через Моисея.

И чем сильнее он погружался в воспоминания, тем тревожнее становилось на сердце.