По ходу его искромётных речей люди возбуждались чуть ли не до умопомрачения, рыдали навзрыд, впадали в исступление и обмороки, женщины протягивали для благословения младенцев, мужчины клялись крестом в вечной преданности. У квартиры Георгия Аполлоновича круглосуточно дежурили несколько сотен молодцов ради охраны своего кумира.

Яркая, ослепительная внешность – длинные, вьющиеся, чёрные, как смоль, волосы с аккуратно подстриженной бородкой, магнетический взгляд, большие глаза, которые словно заглядывали в душу всем, кто встречался на его пути, – стройная, худощавая фигура, облачённая в рясу священника, но совсем не соответствовавшая типичному народному образу толстого и пузатого попа, производили неизгладимое впечатление.

Современники называли Гапона русским Христом, Пророком, ниспосланным Богом для выправления многострадальной линии жизни Российской империи. Даже его фамилия, переводившаяся с украинского на русский как «Агафон», а на греческом означавшая «добрый», «благой», казалось, говорила сама за себя.

Но, разумеется, первоосновой нарождавшейся всенародной любви стали его пламенные выступления в защиту интересов трудового люда. Почти весь разночинный Петербург с редким одобрительным единодушием воспринял его замысел в воскресенье 9 января устроить мирное шествие верноподданных и прямо на Дворцовой площади, перед резиденцией императора, передать в руки лично царю-батюшке челобитную о правах трудящихся.

Уж больно тяжела жизнь простых людей в России! Не видна она из хрустальных дворцовых окон, ох, не видна. А суть-то вся в печальной истине – бедные становятся в империи всё беднее, а богатые богаче. Бедные бесправны, а богатым всё дозволено, и пуще всего тем, кто у царского трона. Всепоглощающее вымогательство и бесстыдное разворовывание государственных средств держат великую страну за горло, не дают ей силы расправить крылья. Золото правит Россией. Всё покупается и продаётся, и что особливо горько – правосудие. Судья и палач синонимами стали. За украденную краюху хлеба простому человеку по этапу назначат, а если есть кошелёк или рядом с власть имущими, из любого пакостного деяния как из воды сухим выйти можно.

Исправить надобно сие нездоровое положение, исправить как можно быстрее, чай на дворе – двадцатое столетие, а не допотопные времена. Иначе плохо будет и государю, и его верноподданным. Иначе – как в Париже, революция, которая ударит по всем, порушит страну с её вековыми устоями.

В сочинённой самим Гапоном петиции о рабочих нуждах, текст которой был расклеен по всему городу, выражались самые злободневные, выношенные столетиями российской истории просьбы к самодержцу – даровать народу неприкосновенность личности, свободу слова, печати, собраний, обеспечить всеобщее равенство перед законом, наказать зарвавшихся царедворцев, ввести бесплатное народное образование, созвать учредительное собрание. Смысл воззвания – хотим жить свободно в свободной стране! – был понятен каждому.

«Вот, государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе… Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой, и славной, а имя твоё запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не повелишь, не отзовёшься на нашу мольбу, – мы умрём здесь, на этой площади, перед твоим дворцом… Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России».

Георгий Аполлонович имел стальную волю, бешеный темперамент, но и безумное, неистовое честолюбие. Он свято и искренне верил, что его идея прямого разговора с монархом будет воплощена в жизнь. Николай II непременно сделает шаг навстречу народу, и он, Гапон, войдёт в анналы как лидер, повернувший вспять ход истории Отечества.

Главное в таком тонком деле, как диалог с Зимним дворцом, – это проявить добрый настрой, низко поклониться и передать обращение прямиком, из рук в руки, исключив любое посредничество. Ибо, как издавна повелось на Руси, скрывают от престола безмозглые бояре-гниды всю неприглядную правду. Отгородили государя от простого народа. Не в курсе он, насколько мучительна жизнь в стране. Окружение околоцарское, особливо то, что за охрану порядка отвечает, злонамеренно затушёвывает истинную картину, подсовывает божьему помазаннику не ту цифирь, затыкает рот обличителям, вот откуда все беды. Великий поэт Аполлон Майков ещё в середине прошлого века предупреждал:

Не услышали, не захотели услышать ни Майкова, ни Некрасова, ни Лермонтова. Годы, десятилетия, века приходят и уходят, а ничего не меняется. И всё из-за того, что нет прямой линии связи между государём и его верноподданными. Возвели все эти министры и губернаторы, обогащающиеся из государственной казны, непреодолимые преграды на пути к трону, не дают открыть самодержцу глаза на творящиеся в империи безобразия.

– Мешают чиновники, а с царём народ завсегда сговорится, – любил повторять великий проповедник. – Только не силой оружия, не железом и кровью надобно своего добиваться, а по-старинному – просьбой, поклоном, коленопреклонением, любовью в конце концов, как русскому люду свойственно.

Поэтому надлежало придать шествию максимально праздничный характер, вывести на улицы жён и детей, нарядно приодеться, взять в руки знамёна, иконы и хоругви. Демонстрация воскресная должна быть исключительно мирной, сродни народным гуляньям по питерским прошпектам. Никакого насилия! Всем, кто решит выйти на свидание с царём, запрещалось прикасаться к спиртным напиткам, иметь при себе любое оружие, даже нож перочинный, в случае столкновений с полицией и гвардейскими частями, которые зачем-то неожиданно заполонили столицу, ни в коем случае не дозволялось сопротивляться.