То, что Кара ему не откажет, Олег не сомневался. Никто тут даже в бредовом сне не осмелится отказать ему хоть в чём-то.

— Олег, ты самый лучший, — Веда подскочила к нему, обняла и поцеловала, — А ты когда заедешь в школу? — продолжала она, обнимая, ковать железо, пока горячо.

— Сегодня. Я всё равно туда еду по делам. Только, сначала к Гортензии. А что? Так срочно?

Веда помотала головой со счастливой улыбкой. Вот много ли человеку, порой, надо для счастья, подумал Олег.

После завтрака баронесса хотела закрепить успех, но герцог уже настроился на деловой лад, и в постель они возвращаться не стали.

— Как тебе это нравится? — спросила Гортензия.

— Замечательно, Гора. Именно так я себе это и представлял, — сказал Олег, еле сдерживая хохот, и отвернувшись к окну, чтобы магиня не разглядела его перекошенное лицо.

Но та, увлекшись разглядыванием раба, и так бы этого не заметила.

В особняк Паленов Олег, как они накануне и договаривались, заехал, чтобы вместе с Гортензией съездить в школу.

Соратницу он застал за практическим претворением в жизнь выпытанных у него модельных новинок мужской одежды.

Купленный ею раб-привратник огромного роста — Олег ещё ни разу в этом мире не встречал человека, который доставал бы ему до подбородка, вызывающий зависть у всех благородных дам Пскова и гордость у Гортензии, сейчас стоял истуканом перед разглядывающей его хозяйкой, обряженный в костюм, идею которого подсказал Олег.

Вот только идеи от кутюр, которые рассказал Олег, были творчески переработаны Гортензией и её племянницей Карой, тоже принимавшей в этом посильное участие, исходя из вкусов, господствующих здесь в эту эпоху.

Поэтому, когда служанка проводила его в приёмную баронессы, он застал там её, с удовольствием разглядывающую Филиппа Киркорова в его самом экстравагантном концертном костюме.

Слава Семи, ему удалось скрыть свои чувства и не обидеть любимую соратницу. Та ничего не заметила.

От чая он отказался и уже через четверть склянки они сидели в директорском кабинете баронессы Кары.

— Олег, расскажи ещё какую-нибудь историю для постановки в нашем театральном кружке, — просила Кара.

С этой просьбой они обе наседали на него не меньше, чем с его идеями в фасонах одежды.

У Олег, в его родном мире, любимыми жанрами были фэнтези, боевики, комедии и детективы. Здесь же наибольшим успехом пользовались слезливые истории и, желательно, с таким концом, чтобы все умерли. Поэтому, выполнить просьбу своих подруг он, с лёту, никак не мог.

С Гамлетом у него, вообще, вышел полный облом, когда он обнаружил, что, кроме «быть или не быть — вот в чём вопрос», он помнит только сценки из любимой комедии «Берегись автомобиля», про то, что, во времена Шекспира, не было сигарет друг, и что командировка, здоровье племянника, любимого, и больная нога — это всё полная отсебятина.

Кое-как ему, частью удалось вспомнить, частью самому додумать, сюжет «Короля Лира».

Там хоть и не все, в итоге, умерли, но впечатление у Гортензии и Кары от рассказанной им истории, ожидаемо, вновь оказалось сильным.

Оставив тётку с племянницей возмущаться поведением старших дочерей злосчастного короля, переживать заново рассказанную герцогом историю и строить планы на дальнейшую театральную жизнь, он пошёл в мастерскую Трашпа.

— Вот это уже похоже на что-то подходящее, — похвалил Олег своего главного механика, но тут же его остудил, — Всё равно тяжеловато его разгонять. Думай ещё. Может, передаточное число понизить.

— Тогда придётся чаще работать рычагами, — робко возразил Трашп, — Двигать рычагами станет легче, но устанешь больше.

Олег спрыгнул с дрезины, на которой с удовольствием прокатился по короткому опытному участку туда-сюда.

— Тогда думай, как по-другому снизить усилия на рычаги. Ты же у нас гений, а не я. Моё дело тебе помогать — советами или деньгами. А ты уж тут давай, не подведи меня. Эти как? Нормальные или заменить? — посмотрел он в сторону трёх молодых, лет по двадцать с небольшим, рабов, присланных физику Геллой.

— Нормальные. Даже очень.

— Смотрите, — сказал он им, — Я слов на ветер не бросаю. Будете хорошо работать, получите свободу и возможность дальше заниматься интересным делом. Начнёте отлынивать, сошлю на рудники. Понятно?

Парни, рухнув на колени, стали клясться Семерыми, что не подведут.

— Меньше слов, больше дела. Я тут буду часто появляться. И посмотрю, чего вы стОите.

Свернув практику огульного освобождения рабов, практически, сразу же, после своего неудачного эксперимента в Палене, тем не менее, давать свободу тем, кто её заслуживает, он и не переставал. Так что, никакого обмана с его стороны, естественно, не планировалось.