– Задолбался я, - пояснил Сикорский в ответ на то, почему так срочно хочет избавится от клуба. – Мне, пацаны, уже полтинник. Весь этот скач у меня уже вот где, - он выразительно проводит рукой по горлу. – Вот видеть уже всего этого не могу, прям физически трусить начинает. А клуб – такая зараза, что на кого-то не сбросишь, самому все время быть на месте нужно. Так что пока собираюсь я уехать в какое-нибудь тихое место. Я уже и домик подыскал за городом. Как раз на эту сумму. Поживу там, подышу природой, ну, а дальше решу, чем в жизни заниматься. Потому что клуб довел меня уже так, что я его бы и даром кому-то бы отдал.

Ну, вот и замечательно! А нам его шум с гамом как раз для доброго дела пригодится!

Ударив по рукам, мы с Эдом, сами до конца не веря, смотрим на бумажку, согласно которой у нас теперь есть и собственность и бизнес. Мы с ним единственные, у кого эта собственность – первая в жизни. Ну, да, до приличной квартиры не доработались, ютимся на дешевых съемных, чтобы денег не тратить.

– Охренеть, - выдыхает Эд, когда мы выходим на воздух.

– Сам не верю, - я смотрю на договор, как на нечто, которое сейчас вспыхнет огнем и развеется по ветру.

Ну, владельцы этого всего мы, конечно, ненадолго. Закончим дело и сами станем искать покупателей, чтобы вернуть деньги остальным, но… Пять минут почувствовать себя хозяевами чего-то ведь можно! Приятное чувство. Даже говорить не о чем.

– Ну, до завтра, большой босс! – Эд крепко пожимает мне руку.

– Да завтра, - я уже начинаю прикидывать, как завтра все успеть и с чего начать. Думаю, к Гарину можно будет подъехать с самого утра, еще до занятий. А сразу после – поедем оформлять предпринимательство. А дальше… Дальше, наверное, до ночи будем с клубе. Вернее, - я буду, потому что у Эда и без того куча дел.

Со щемящей грустью в сердце понимаю, что с Катей все это время практически не смогу видеться. Да, она, надеюсь, будет у меня, пока все это не закончится, но… Кажется, все, что мне достанется, - только вид ее спящей. Ну, что ж. Селяви, как говорят французы. И мы, примазавшиеся к великому классику.

* * *

Лечу на всех парах домой, буквально кожей чувствуя, как за спиной вырастают крылья. Очень надеюсь, что уже совсем скоро я смогу по-настоящему сказать Кате, что все будет хорошо. Не просто для того, чтобы успокоить и утешить. А с абсолютно реальным результатом! Жаль только, что ни сегодня, ни завтра мы с ней, скорее всего, не увидимся…

К моему изумлению, свет в кухне моей квартиры горит. Все равно, стараясь не шуметь, захожу, разуваюсь и хожу на цыпочках, - скорее всего, Катя просто забыла его выключить. А, может, ей неуютно спать без света после всего, что с ней случилось. И, - да, ту бумагу, которую я принес с собой сегодня, нужно разместить в каком-нибудь месте посерьезнее, чем тумбочка при входе.

Вхожу на кухню, и замираю. Катя, обхватив себя руками, нервно ходит взад-вперед, отмеривая шагами десять квадратов моей кухни. По коже разливается приятное, просто сказочное тепло, - они меня ждала! И от этого крылья, недавно проклюнувшиеся, начинаю радостно трепетать и хлопать.

Она оборачивается ко мне, и я будто теряю весь воздух.

Сейчас меня будто облили ледяной водой. Сердце начинает биться так часто, что, кажется, сейчас просто вылетит, а самого меня как будто прошибает током.

Только сейчас окончательно понимаю, как сильно я ее люблю. Настолько, что просто задыхаюсь, глядя в ее волшебные глаза, а каждая клеточка начинает вибрировать каким-то совершенно сумасшедшим ритмом, заставляя меня вытягиваться в натянутую струну.

– Катя, - у меня что-то и с голосом. И со словами. Потому что хочется сейчас сказать так много, а все, на что я способен, только еле слышно прохрипеть ее имя. Остается только одна надежда, - на то, что она умеет читать по глазам, потому что говорить что-то у меня начисто пропадает способность. Да и все слова мира кажутся просто пустыми звуками, не способными передать и сотой части того, что я сейчас чувствую к ней.

– У тебя все хорошо? – Катя впивается в мои глаза тревожным взглядом, и меня просто трусить начинает от понимания, насколько сильно она волновалась все это время.

Шквал чувств, который захлестывает от одного взгляда в ее глаза, просто и передать невозможно! Он обрушивается лавиной, заставляя чувствовать себя последним мудаком. Мог же и позвонить, предупредить! Но, вашу мать, меня ведь никто и никогда не ждал, не волновался! Да и не думал я, что Катя не ляжет спать, а будет тревожно расхаживать по кухне!

– Прости меня, - выдыхаю, ненавидя себя за то, что ей пришлось переживать. – Я… Я просто не подумал.

– Все точно в порядке?
– ее глаза по-прежнему смотрят слишком настороженно.

– Точно, Катенька, - сам себя не узнаю. То хриплю, то еле выдыхаю, то просто расплавляюсь от нежности рядом с ней. Хочется прижать ее к себе, согреть руками, дать почувствовать себя в тепле и безопасности. В безопасности, в которой ни с ней, ни с теми, кто ей дорог, никогда и ничего плохого не случится. Но разве я имею на это право? Во всяком случае, сейчас?