— Откуда у тебя синяки? — вдруг спросил он, продолжая рассматривать меня.

Я сглотнула. Промолчала. А что я могла ему ответить? Что это дело рук моего собственного мужа, оставшегося недовольным тем, что я приготовила к приезду его сестры? Хотя… какие именно синяки? Те, что на руках или на боку?

— Ниоткуда, — просипела я и поёжилась от холода.

Он подался вперёд и грубо схватил меня за запястье. Заставил разжать руки. Я чувствовала, что подбородок у меня дрожит, из глаз вот-вот готовы потечь слёзы. Перевернув мою руку, он сощурился, посмотрел пристально, провёл второй ладонью и повторил, чётко выговаривая каждое слово:

— Откуда у тебя синяки?

Во мне что-то взыграло. Одного ублюдка с меня хватит! Ещё и этот будет… Я промолчала. Стояла, смотрела ему в глаза и чувствовала, как с каждым мигом слёзы подкатывают всё ближе.

— Откуда у тебя синяки, Ася?! — рыкнул он и сдавил моё запястье. Как-то сильно и в то же время осторожно сдавил. Потом развернул к себе спиной и провёл пальцами по боку, по бедру, где темнел ещё один давний лиловый след. — Откуда?! — сдавил мои плечи.

Я почувствовала исходящий от него жар, силу. Ладони его были огромными, а голос грубым и вместе с тем вкрадчивым. Не выдержав, я всхлипнула и замотала головой. К горлу подкатила истерика. Накопленное годами молчания рвалось наружу, но я не хотела выпускать это. Зачем?! Разве способен он понять?! Или на жалость надавить?! Отпустит меня… А мне уже и идти никуда не хотелось. По крайней мере, сейчас. Я пьяная, уставшая, ничего не соображающая. Выпачканная в сперме, в драных колготках… Растрёпанная и провонявшая сексом вперемешку с водкой и табачным дымом. Увидел бы это всё Павел… Мне и представить было страшно, что бы он со мной сделал, узнав обо всём. Никакие бы объяснения не спасли. И дети… Господи, если он отберёт у меня девочек…

— Как тебя зовут? — внезапно спросил Слава. — Полное имя… Как тебя зовут? Не Ася же?

Я снова замотала головой и едва слышно выдавила сквозь слёзы:

— Ассоль. Меня зовут Ассоль.

Он погладил меня по плечам. Почти нежно. Надо же, эти огромные, покрытые наколками руки могут быть нежными…

— Кто это с тобой сделал, Ассоль? — спросил он снова, и на этот раз я не выдержала.

Громко зарыдала и призналась:

— Мой муж. Он… Вначале он был нормальный, а потом…

Я едва могла говорить из-за рвущих грудь рыданий. Мигом накатили и страх, и жалость к себе, и самое главное — непонимание, что делать. Не было у меня никого, кто бы мог встать на мою защиту, на кого бы я могла положиться. Только родители-пенсионеры и двоюродная тётя — инвалид. Благодаря своему браку с Павлом я хоть чем-то могла помогать им, поддерживать в тайне от мужа. Но уйти…

— У меня дети… Две дочери. И если я… — Я разразилась новыми всхлипами. — Он отберёт их, если я…

Горячие руки внезапно исчезли. Я навалилась на тумбочку, накрыла лицо ладонями. Что мне делать?! Господи, что мне делать? Мой телефон остался в машине, застрявшей посреди леса, и я даже не могла позвонить. А если я не позвоню Паше… Что я скажу? Как объясню всё?! Как объясню, где провела ночь?!

— Глотни, — моей руки коснулось что-то холодное, и я, всхлипнув, вздрогнула.

Посмотрела на маячащую передо мной почти пустую бутылку водки, потом на держащего её Славу. Видимо, с пола поднял. Пить я не хотела, но всё же взяла её и сделала большой глоток. Мерзко… Поморщилась и закашлялась. Но слёз это унять не помогло, только немного приглушило рыдания. Слёзы же по-прежнему катились из глаз, и казалось, что им нет ни конца, ни края.

— Хватит, — достаточно спокойно, но твёрдо приказал Слава и забрал у меня бутылку, когда я проглотила остатки.

Я зашлась в очередном приступе истерики. Некоторое время он молча смотрел на меня, потом ухватил за локоть и куда-то потащил. Я не сопротивлялась. Шла, спотыкаясь и перебирая заплетающимися ногами. Он втолкнул меня в какую-то дверь, и я почувствовала под ступнями холод. Затуманенным взглядом осмотрелась. Ванная. Не говоря ни слова, он впихнул меня в огромную душевую. Я стояла, по-прежнему в своих драных колготках и тряслась всем телом: от слёз, от непонимания, от холода и почти пропавшего страха. Снять колготки… Присела и кое-как стянула их. Увидела мощные, покрытые тёмной порослью волос мужские икры и медленно подняла взгляд снизу вверх. Слава, абсолютно голый, возвышался надо мной и, казалось, занимал всё пространство. Я прерывисто выдохнула. Поднялась, придерживаясь за стенку и зачем-то протянула ему колготки. Он швырнул их в угол душевой и что-то нажал на стене. Сверху на нас хлынула вода. Вначале прохладная, она постепенно стала теплее. Я продолжала глотать слёзы. Слава шагнул ближе и припечатал меня к себе. Я едва не задохнулась. Вода стекала по губам, по лицу, и слёз уже было не видно. Он держал меня… Да, если бы он не держал, я бы повалилась на дно кабинки. Сама не знаю что, но что-то заставило меня опереться на него, прижаться. Я всхлипнула у него на груди.

— Он отберёт девочек… — прошептала я. — Отберёт девочек. А они такие маленькие… Мои девочки.

— Разберёмся, — коротко прозвучало у меня над ухом, и следом я почувствовала, как пальцы его осторожно скользят вдоль моих позвонков.

Это так отличалось от всего, что было до, волновало, что я невольно застыла. Подняла на него взгляд. Глаза его, зелёные, были тёмными, а зрачки… Я выдохнула. Странное чувство… Член его — твёрдый, огромный, упирался мне в живот, и я почувствовала зарождающееся внутри меня возбуждение. Боже… То ли я такая пьяная, то ли меня действительно волнует этот мужчина… что он со мной делает?! Он коснулся моего затылка, достаточно сильно провёл по шее, стиснул волосы — не сильно, но от этого по телу у меня пробежали мурашки. Взгляд его проскользил по моему лицу — от глаз к губам, и я, не выдержав этого, надрывисто выдохнула.

— Вячеслав… — шепнула я, не понимая, чего хочу сказать.

На его плече, почти до самого локтя, красовалась узорчатая татуировка, ещё одна — внизу живота. Не понимая, что делаю, я коснулась её и тут же ощутила, как напряглось его мускулистое тело.

— Завтра со всем разберёмся, — глядя мне в глаза, отчеканил он.

Мои пальцы заскользили ниже, по дорожке волос и остановились на том самом твёрдом. Член у него был огромным. Я обхватила его пальцами, провела до кончика, погладила головку. Что я делаю? Что я делаю, Господи?! Услышала, как Вячеслав шумно выдохнул, почувствовала его руки на своих бёдрах и шагнула к нему ещё теснее. Жадно провела по его груди вверх, к плечам, к угрожающего вида татуировке, к крепкой шее и, встав на носочки, потянула к себе. Меня шатало, а я искала его губы. Да, я хотела его губ! И какая разница, водка это или ещё что? Всё, что могло случиться — уже случилось. Хуже мне не будет. Возможно, этот момент — единственное хорошее, что у меня ещё может быть.

Он тут же перехватил власть, подтолкнул меня к стенке душевой, прижал к ней. Я покорно открыла рот, и он с напором ворвался языком. Глубоко и настойчиво, сминая любые мои попытки снова проявить инициативу. Пальцы его впивались в мою кожу, но мне это доставляло удовольствие. Его ладони на моей груди. Накрыв их, он сдавил, провёл большими пальцами, погладил. Потом скользнул одной рукой вниз и, подхватив мою ногу, закинул её на своё бедро. Вошёл в меня — резко, одним рывком, до самого упора. Я вскрикнула, выгнулась, вцепилась ему в плечи. Услышала его глухой, звериный рык и запрокинула голову. Он вбивался резко и быстро — удовольствие на грани с болью, но мне было хорошо. Его ритмичные движения бёдрами доставляли мне до сих пор неведанное наслаждение. Я ловила его ритм, царапала плечи. Голова моя моталась из стороны в сторону, а под пальцами бугрились, перекатывались мышцы его широких плеч. Кожа его от воды стала скользкой, и я гладила его, а он впечатывался в меня. С каждым движением — быстрее и быстрее, жадно, властно, как будто хотел меня так неистово, как только мужчина может хотеть женщину. Так неистово, как никогда не хотел меня мой собственный садист-муж.