Сам Хулаг временами тоже начинал засыпать, но тут же вскакивал и, ругаясь, звал Хаду:

— Еды! — кричал он. — И побыстрее, безмозглый идиот!

Густой, остро пахнущий суп был предложен и Ставросу, но от одного вида супа того чуть не стошнило. Он отказался. Это встревожило Хаду, но он отдал порцию Хулагу, и густой, похожий на пасту, суп, быстро исчез в тонкогубом рту бая.

— Почему ты не ешь? — спросил Хулаг.

«Мне не нужна еда, — ответил Ставрос и тут же чистосердечно добавил: — Ваша пища мне не подходит, но я могу пить сой."

Хада сразу бросился исполнить пожелание Ставроса. В его готовности услужить было что-то ненормальное, патологическое.

Он вложил чашку с горячей жидкостью в здоровую руку Ставроса и склонился перед ним.

Хулаг засмеялся. Его смех был похож на шипение.

— Иди, птенец, и сядь вместе с другими юношами.

И Хада униженно повиновался и поплелся туда, куда ему было приказано.

— Хада знает, — объяснил Хулаг, который из-за долгого пребывания вместе сделался вежливым и даже приветливым, хорошо понимая, что в сложившейся ситуации ему следует во всем угождать Ставросу, — Хада знает, что если ожидание продлится еще, то рацион станет еще меньше, и он уже экономит. Но я прощаю его. Если он будет и дальше таким же услужливым, я, возможно, оставлю его в живых. Я могу сохранить жизнь. Я могу убить. Это все мое.

Как и корабль, понял Ставрос.

«Прими мои соболезнования, бай."

— Прими и ты мои соболезнования по поводу утраты твоего собственного юноши. — И огромный паук, вздохнув, скрылся в своей тележке.

Ставрос, тележка которого стояла нос к носу с тележкой Хулага, пытался работать левой рукой, пальцы которой еле двигались. Правая рука сжалась в кулак. Он уже перестал бояться, что паралич распространится дальше, но и не надеялся уже, что полностью выздоровеет.

Сожаления Хулага были, несомненно, честными и искренними, однако нельзя было сказать с уверенностью, что регулы не приложили ко всему случившемуся свои руки. Прикрыв глаза, Ставрос рассматривал сонного Хулага. Теперь, когда они оба оказались запертыми в убежище, стало очевидно, что Хулаг имеет какое-то отношение к исчезновению Дункана, а Ставрос, напротив, совершенно неповинен в гибели корабля бая и его регулов.

У регулов жизнь или смерть юных полностью зависели от желания старшего, и за каждую провинность их могли убить. Но утрата всех молодых регулов позорным пятном ложилась на старшего, так что у Хулага были все основания заботиться о жизни оставшихся молодых регулов.

Ставрос все еще верил, что регулы не лгут, но убить они могли запросто. Его же они, с одной стороны, боялись, а с другой — надеялись на его помощь.

Ставрос начал понимать бая Хулага, который сильно провинился перед своим родом, но, как и любой по-настоящему крупный торговец, хотел и здесь не упустить своей выгоды, заключив удачную сделку с землянами. Основная же прибыль в этой сделке должна была достаться землянам.

Но при этом, — решил про себя Ставрос, — регулам придется рассчитаться и за офицера планетарной разведки, который сыграл во всем этом куда более важную роль, чем он сам. Он не любил своих детей, которых видел редко, так как вел замкнутую жизнь на Килуве, затем работал в правительстве и в университете. Он считал, что есть более важные дела, чем размышления о своих женах, детях, внуках, правнуках. Но одни искали с ним связи, потому что быть в родстве с килуванцем престижно, а другие ненавидели его за это.

Однако Дункана ему не хватало. Дункан начал служить под его началом, как и многие другие, кто знал Ставроса, из-за денег. Но характер Дункана напоминал Ставросу его самого, и старик полюбил его.

И вот Дункан пропал, и Ставрос не знал, как выразить свое горе, которого регулам никогда не понять. И к своему счету за Килуву, который он собирался предъявить регулам, Ставрос теперь добавил еще и Дункана.

Но он не жалел, что отпустил Дункана. Цена оказалась слишком высокой, но регулы теперь стали в полной зависимости от милости землян. И это очень нравилось Ставросу. Это была частичная расплата за Килуву.

Полная расплата придет, когда бай Хулаг полностью передаст ему правление, и Ставрос займется составлением соглашения между родом Аланей и землянами. Эту месть увидят и Килува, и сам Хулаг. Ставрос был килуванцем, и в его рассуждениях была строгая логика: Килуву уничтожила раса, именуемая регулами. Но в уничтожении Килувы виновата не вся раса, а один из родов — род Хольнов, представителей которого уже нет на Кесрит.

Многие из них погибли на «Хазане». Но Ставросу этого было мало — ему не нужна была кровавая месть; он хотел, чтобы род Хольнов потерял всякую власть среди регулов, перестал быть могущественным.

И Хулаг, руководимый им, и все человечество, должны стать инструментами его мести.

— Старший, — заговорил наконец Хулаг, — ты действительно будешь командовать землянами, которые прибудут сюда?

«Если, конечно, не вмешаются мри и не начнут войну, — ответил Ставрос, — то я буду руководить всеми силами, размещенными на Кесрит."

— Мри больше не помешают нашим отношениям, — сказал Хулаг. — Их нет. Мри больше нет.

Это было что-то новое. Ставрос зажег на экране знак вопроса.