Ночь я провела почти без сна. Наблюдала за рассветом. До тех пор, пока находиться в пустой кровати стало невыносимо, а споры в голове достигли апогея – за те беспокойные часы сотню раз решила для себя уравнение с Феликсом и неизвестной и сотню раз передумала. Я накинула сарафан, вышла на кухню и поставила вариться кофе – немного бодрости и ясности мне точно не помешало бы.

В холодильнике, кроме риса с морепродуктами, обитали лишь яйца да креветки. Что можно было сообразить помимо яичницы? Если такое блюдо и существовало, то я его не знала.

На сковороде грелось оливковое масло, а грусть и безысходность все сильнее давили весом на плечи. Я задумчиво ковыряла деревянной ложкой замороженные креветки. Не заметила, как Фил подкрался и обвил руками живот, зарываясь носом в волосы.

– Меня будто трактор переехал, - заворчал он и устало выдохнул.

Мысленно я добавила – так тебе и надо, но вслух ровным тоном спросила другое.

– Под чем ты был вчера?

Я ненавидела тянуть резину. И закрыть этот вопрос было почти жизненно необходимо. Иначе я сошла бы с ума. Мне хватило и ночи догадок.

На самом деле, я ждала, какой угодно реакции – отрицание, возмущение… но не такой.

– Хрен его, там все жрали все подряд.

Фил отошел и встал слева от меня, опершись на стол. Наблюдал, как я разбивала яйца, и белок медленно растекался по сковороде.

– Эй, - я заставила смотреть мне в глаза. – А если бы все решили по вене пустить, - подражая его безразличному тону, заговорила я, - ты бы за компанию и укололся? Боже, я говорю, как моя мать.

Я раздраженно отбросила ложку, та улетела на край стола. Потерла лоб, чтобы хоть немного успокоиться. Незачем было устраивать сцены - бесполезная тактика, ведущая в никуда.

– Слушай, я не буду играть с тобой в дочки-матери. То есть… - запнулась я.
– Ну, ты понял. Я также не могу и не хочу просить тебя, чтобы ты вдруг в одно мгновение стал взрослым и пропустил самый интересный период в жизни, но…

Мой голос надорвался. К глазам подступили слезы. Я так много хотела сказать, репетировала эту чертову речь, а в самый нужный момент просто потеряла способность связывать слова.

– Алис!

Фил оттолкнулся от опоры и сжал меня в объятиях так крепко, что заболели ребра.

– Я все понял, не дурак. Это не повторится.

– Ну да, - фыркнула я еле слышно. – Задушишь, отпусти.

Но он замотал головой.

– Феликс, отпусти!

– Не-а, - промычал он куда-то в плечо.

А затем развернул и усадил на столешницу. Обхватил лицо руками и зажал мои ноги бедрами.

– Ты злишься.

Капитан Очевидность, блин. Конечно, я злилась. Не то слово. И уже не знала, на что больше: что он не думал своей красивой башкой и творил глупости или что так легко принял правила игры и совсем не дал возможности его отчитать. Умный гаденыш.

– Я буду просить прощение, - промурлыкал он.

В глазах заплясали предупреждающие огоньки. И он припал губами к шее. Мелкими точечными поцелуями спустился к ключице, а тело уже предало меня. Я выгнулась в другую сторону, позволяя ему большее. Но гаденыш проделал путь обратно и закусил мочку уха, выбивая томный вздох.

– Буду просить до-олго… - прошептал он мне на ухо.

Поцеловал нежно, неторопливо, без языка, а затем осторожно обхватил и оттянул нижнюю губу.

– И очень старательно, - выдохнул Фил в мой рот обжигающие слова.

И стал медленно спускаться вниз, оставляя мокрые узоры на груди и у пупка. Он опять проворачивал это со мной. И я ему позволяла. Черт, но я позволила бы снова, только б он не останавливался, задирая подол сарафана вверх и подбираясь языком по внутренней стороне бедра к месту, которое уже пылало.

Собственно, мне хватило всего пару засосов, чтобы кончить. Но яичница все равно сгорела к чертовой матери.

Я, конечно, технично списала все на Лизу, которая в поисках положительных сторон нескончаемой командировки придумала устроить совместный тур «по следам расхитительницы гробниц». А именно посетить Ангкор-Ват в Камбодже, куда завтра вечером собралась прилететь с экипажем. По сути же я воспользовалась возможностью продлить пребывание в Таиланде еще ненадолго. Просто из страха: Филу не удалось купить билеты на рейс, которым должна была вылетать я, а возвращаться домой по отдельности, так и не выяснив за прошедшие пару дней отношения, казалось мне катастрофической идеей. Если и имелся шанс оттянуть время, то я была готова воспользоваться им. Потому что после той ночи, когда Феликс пришел невменяемый из клуба, что-то изменилось. С тех пор он вел себя как-то… странно. И придраться вроде бы было не к чему – он улыбался, травил байки о правилах съема, регулярно не давал мне спать, а с утра настырно будил поцелуями. Но что-то беспрерывно зудело где-то на подкорке, как навязчиво жужжащий комар. Что-то на уровне шестого чувства, а оно редко подводило меня.

Иногда я ловила Феликса на том, что он мысленно уплывал, глядя вдаль, или смеялся как-то вымученно. И хотя в сексе все по-прежнему оставалось безупречно, я стала переживать. Искала признаки употребления таблеток или чего похлеще, не находила. Копалась в себе, поведении, фразах, которые могли бы его обидеть, но тщетно. Я очень старалась отгонять эти мысли, не зацикливаться на том, чего, возможно, нет. Да и отлично проводила время. Несмотря на дурацкие спазмы в груди.

Мы с Филом объездили на мопеде весь остров: были и на безлюдных пляжах, и на горе обезьян, прыгали с тарзанки и проехали на зиплайне, посмотрели на водопады и покатались на слонах. А еще Феликс, видимо, задался целью обойти все специфические места с живой музыкой и карнавальными замашками, по несколько за вечер. Я не знала, пытался ли он меня таким образом впечатлить, но радовалась любой перспективе провести время вместе. Да хоть за рыбалкой, а неприязнь к ней была с самого детства.