— Почему? Почему ты такой ласковый, такой хороший? — это был риторический вопрос, заданный скорее самой себе. Он улыбнулся краешком губ:

— Хороший? — он продолжал ласкать пальцами щеку и скулу. — Нет, свет мой, я ласков и хорош только с тобой. Опережая твой вопрос — почему? — отвечу, потому что люблю. Я готов постоянно это тебе говорить, даже когда ты забудешь свои сомнения. Никто не видит тебя, как я. — Положила свою руку на его:

— Энн, давай вернемся. Или убежим куда-нибудь погулять? — Он улыбнулся озорной улыбкой:

— А давай! Ты когда последний раз сидела в седле? — я фыркнула:

— Я из другого мира, там машины, а не лошади возят людей. — Он тихо хмыкнул. Подозрительно, мне показалось или он действительно подавил смех?

— Пошли! — Я почти бежала за ним.

— Мы куда?

— На конюшню, мадемуазель! Сейчас возьму коня, а ты стой тут, — и поставил меня в темном углу, а сам крадучись пошел за конем. Одной было и страшно, и неудобно, это все-таки чужая частная собственность. Ждать пришлось долго, но это стоило того: Энн пришел не только с конем, но и с небольшим рюкзаком, и свертком.

— Что это?

— Это ночной пикник. — Возмутилась:

— Энн! Я же в платье! — Зато он остался невозмутимым:

— Ничего, я же в штанах, — и рассмеялся. — Не бойся, не уроню! — все аккуратно приторочил к седлу. Потом он взлетел на коня, а когда я подала руку, то одним рывком втащил меня и посадил впереди, прижимая к себе одной рукой, другой держал повод. «Криаш, вперед!» — тихо скомандовал, и конь, цокая по камням, вышел через двор на улицу.

Никогда прежде не ездила верхом ночью на лошади да еще с мужчиной в обнимку. Мелькнула мысль, решил скомпрометировать, чтобы не отказала? От матери должен знать, что на современных девушек такое не действует, даже если они в этом мире. Хотя сейчас я с удовольствием поддамся этому шантажу. Энн перешел на рысь, удобно прислонив меня спиной к себе. Редкие фонари слабо освещали путь. Он наклонился и негромко спросил:

— Ты хочешь быть со мной? — Я фыркнула:

— Если бы не хотела, то сейчас бы была дома в теплой постели с книжкой.

— М-мм, а мне идея с постелью нравится! Даже очень! Только мы с тобой не читали бы, а… — Вот же… возмущенно пихнула его локтем, а он спрятал смех в мои волосы.

— Это пошло, Энн! — со смехом в голосе возразил:

— Ты моя невеста, будущая жена, с кем мне так шутить, если не с тобой? Не буду же я об этом тебе говорить после венчания, я лучше этим займусь. — Негромко рассмеялся на мое шипение о рамках приличия. Н-да, видно его мама совсем парней распустила. Потом добавил очень серьезно. — Если хочешь, мы можем обвенчаться без публики, гостей и прочего.

— Еще чего! Официально — это свадьба, огромный свадебный торт, красивое платье и нервный жених. Пока я только наблюдаю одно — жениха, и того спокойного как сытый удав. — Он без стеснения громко расхохотался.

— Все, сдаюсь. Женская логика не поддается мужскому пониманию. — Успокоила его вопросом:

— Мы куда?

— К Вам домой, мадемуазель, чтобы Вы могли снять свой прелестный наряд, драгоценности, показаться перед всей челядью, лечь спать и тихо убежать со мной на свидание.

Да-а, а кто-то только что говорил о непостижимой женской логике, его логика хуже женских капризов во время беременности, не знаешь в какую сторону свернет.

Сделала в точности. Жанна помогла мне снять наряд, драгоценности, на ее расспросы ответила, что все расскажу завтра, отпустила ее, а сама, едва закрылась дверь, бросилась в гардеробную, притворив дверь и засветив фонарь, оделась в удобные штаны, рубаху с высоким воротом, меховую жилетку и замшевые сапоги. Занесла фонарь в спальню, сформировала под одеялом силуэт человека и, прикрыв фонарь так, чтобы оставалась узкая полоска света, прошла к черному выходу из дома. И зачем я все это делаю? Может лечь спать по-настоящему? Чего добивается Энн? Я открыла заднюю дверь и шагнула в переулок, но едва успела пройти пару шагов, как сзади кто-то закрыл мне рот и прижал к себе. Че-ерт! Что происходит?!

Фонарь выпал из рук. Руки держали крепко, вжимая в тело своего обладателя. Знакомый аромат туалетной воды и тихий голос: «Сесиль, не дергайся!» Все понятно. Герцог Арвиаль! Надо же как я точно угадала, когда подумала «черт», он и есть. Попробовала освободиться, но герцог только сильнее меня прижал к себе. Его волосы скользнули по моему лицу, а губы задели ухо, когда он еле слышным шепотом сказал:

— За князем и тобой кто-то следит, тебе нужно войти в дом. — Я помотала головой. Как оставлю Энна в беде? Герцог все понял. — Я ему помогу, только ты сейчас попробуй вернуться в дом и запрись. Позови Поля и еще кого-нибудь… — договорить не успел, послышался шум шагов. Герцог все дальше и дальше утягивал меня в сторону. Чей-то гортанный голос произнес на чужом языке, но я его почему-то поняла (наверное, память Сесиль сработала):

— Берите всех! Никого не убивать, женщину особенно, за нее хорошие деньги заплатят.

Герцог быстрыми шагами подвел и толкнул меня к двери, заставляя войти, и шепнул:

— Три коротких стука, — и захлопнул перед моим носом дверь. Ступор резко прошел, когда у самой двери послышались чужие голоса, подскочила и заперла дверь. В голове теснились вопросы, но я о них отмахивалась, не до этого, нужно дождаться жениха и герцога.

Прошло около получаса, когда послышались оговоренные три коротких стука. Рванула к двери, распахнула и поймала шатающегося под ношей Энна. На женихе висел раненый Арвиаль. Заперев дверь, быстро провела их по узкому коридору на кухню. Очаг еще был теплым, а в котле горячая вода, зажгла фонарь и осмотрела мужчин. Энн в порезанной, местами изодранной одежде, в крови. Герцог не лучше и почти без сознания.